Тай шел без цели. Повернул за угол и оказался около одного из больших римских фонтанов. Он смотрел на веселую игру водяных струй, и ему хотелось, чтобы его кровь остыла и стала такой же прохладной.
Как же он хотел ее! Он не мог противостоять желанию, хотя это уязвляло гордость и вызывало гнев. Он мог снова завладеть ее телом в эту ночь, даже зная о том, что она принадлежала другому, разделяла в течение трех лет с ним постель. Было бы легче, если бы у нее было много любовников за это время, чем один муж, этот проклятый титулованный англичанин, в объятия которого она перешла прямо из его объятий. Почему? Этот вопрос терзал его.
Он часто перебирал в воспоминаниях события их последних дней вместе, искал ответ, ключ к разгадке. Потом пережил ярость и безумие, рана постепенно затянулась. Он не изменил своим привычкам и жил как прежде, потому что был по природе борцом и победителем. Он победил нищету, уличные соблазны, выбился в люди, вытащил из грязи свою семью. Тай рассмеялся и провел рукой по густым волосам. Но победил ли он сердце Эшер?
После ее ухода он много раз заводил связи с женщинами только потому, что они напоминали ее внешностью, цветом волос, тембром голоса. Почти такими же, как у нее. Почти. И вот сейчас, когда ему казалось, что воспоминания о ней превратились в нечто похожее на сон, она вернулась. И снова свободна. Он засмеялся. Ее развод ничего не значил для него. Если бы она формально была еще связана с другим, и это не имело бы для него значения. Он все равно бы добился ее.
На этот раз он не упустит шанса, его терпение истощилось. Это для него — вызов, стратегия, действие. Он следовал этому плану половину своей жизни.
Прежде чем уйти, Тай достал из кармана монетку и бросил в фонтан. Монетка блеснула в играющей водяной струе, которая будто колебалась, принимать ли жертву, потом поглотила ее и присоединилась на дне к множеству других таких же.
Он поискал глазами и нашел светившуюся вывеску бара. Ему надо было выпить.
В самолете, следующим рейсом Рим — Париж, у Эшер было время обдумать детали своей победы на турнире в Италии. После финального матча, трудного, длившегося два часа, она была слишком вымотана, чтобы радоваться. Помнила только, как Мадж обнимала ее, как зрители ликовали на трибунах, приветствуя победительницу. Вспышки от направленных со всех сторон камер и поток вопросов обрушились на нее лавиной. Она не помнила, как отвечала, что говорила, прежде чем без сил рухнуть на массажный стол. Потом был банкет — калейдоскоп лиц, интервью, шампанское. Рукопожатия, объятия, поздравления, репортеры, фанаты… Сейчас можно было расслабиться под равномерный гул двигателя и подумать обо всем.