— Наверно, ему так в этом лагере досталось, что вы уже не страшны, — предположил я, радуясь, что дело не в замке.
— Совершенно зря он так думает… — рассеянно заметил советник и посмотрел на мою хлеборезку. — Она работает?
— Работает, — сказал я. — Если она вам нужна, забирайте. А я могу еще что-нибудь посмотреть. Что скажете.
Он заулыбался. Улыбка у него была, как у крокодила.
— Тебе не понравилось на втором этаже?
— Пожалуйста, — попросил я, — если вам что-то еще нужно, скажите сразу, я пойму. Только не водите меня больше на второй этаж. Не могу я на это смотреть. Мне плохо становится.
Тянули меня за язык! Не мог промолчать, трепло…
— Так ты у нас великий гуманист? — заинтересовался он. — Дети, цветы, любовь, а не война, все такое? Ну-ну. Интересно.
И ушел. Минут через двадцать вернулся. А вслед за ним два стражника и палач волокли какого-то парня, избитого так, что на нем живого места не было. Подтолкнули его к столу, одну руку завернули за спину, а вторую сунули в эту долбаную хлеборезку. А господин советник обернулся ко мне, подтолкнул меня поближе и скомандовал:
— Теперь включай.
По-моему, со мной случилась истерика. Я ревел, как девчонка, и говорил, что я не могу, что ему же руку отрежет, что, если господину советнику нравится калечить заключенных, так у него для этого есть палачи, и при чем тут я, и зачем в моей мастерской…
Он улыбнулся своей крокодильей улыбочкой, достал пистолет, приставил к моей голове и повторил:
— Включай.
Парень поднял голову и посмотрел на меня. И такой ужас у него в глазах был, какая-то обреченность, готовность умереть. Самого парня я запомнить не смог, и теперь не узнал бы, если бы увидел. Помню только эти глаза и татуировку на плече. Красивая, редкого качества, настоящая хинская. Цветной дракон. Да-да, ты наверняка про него слышала. Это был он. Только тогда я этого не знал… Не помню, сколько мы так смотрели друг другу в глаза, наверное несколько секунд, не больше. Я ждал выстрела. Он ждал, что я нажму кнопку. Потом господин советник щелкнул затвором и напомнил:
— Ты не настолько ценный кадр, чтобы тобой дорожить. Не думай, что я тебя не убью. От тебя толку никакого, а так, по крайней мере, будет весело. Считаю до трех.
— Шеф, не надо! — вдруг сказал палач. — Лучше отдайте его мне.
Я тогда не понял, к чему это. А Блай прикрикнул на своего подчиненного и снова обернулся ко мне:
— Считаю до трех…
Можешь меня презирать. Наверно, меня и следует презирать. Я трус. Я достоин презрения. И совсем недостоин того, чтобы ты меня жалела и утирала мне слезы. Ты просто добрая девушка, вот и жалеешь кого ни попадя… Нет, расскажу до конца. Только налей мне, пожалуйста, вон из той бутылки… спасибо.