Этого простить я не могла.
И выпустила одно из самых разрушительных заклинаний, которые только могла использовать, не рискуя собой и раненой драконицей.
Сначала из сомкнутых и медленно раздвигающихся ладоней полыхнул лишь желтый огонек, потом появились красные всполохи, а затем, когда держать пламя стало слишком больно, напитанный магией и болью шар вырвался на свободу, попутно делясь и делясь… Заклинанием «Закатной тропинки» можно армии косить, под одним таким пара полков ляжет, никакой щит не спасет. Беда только в том, что сил он забирает много и делает своему создателю о-очень больно.
Хорошо хоть моего резерва вполне хватало на такие вольности даже после той «радушной встречи» устроенной для Шалы. Другой на моем месте рисковал сказать «Привет!» доброму дядюшке Аиду.
Я упала на четвереньки, меня вырвало сгустками крови и желчи. Казалось, внутри все смешалось, и я уже не разберу, где пробитые легкие, а где сжавшийся желудок и нервная печень. Хотелось упасть и потерять сознание. Только делать этого не стоило. Поэтому я сосредоточилась на восстановлении своих внутренностей. А то нехорошо как-то, и дышать вроде кровью приходится, и сердце дергается, а не бьется. А оно не мое, между прочим, заложенное. Что я потом господину своему скажу — «прости, оно немного пообтрепалось»?
Пару минут было тихо. А потом сквозь пелену усиленной регенерации я услышала хлопки.
Крылья!
Он спустился аккурат между нами. Так что все остальное я видела не слишком хорошо, но дорисовать подробности не вызывало труда.
Бальтазар сумел разглядеть в огромной куче обугленных камней объемную тушку драконицы и спустился к ней. Меня он заметил только на земле — или по запаху, или по ауре. Легко коснувшись сдерживающей сети, асур разрушил ее и поспешил ко мне. Сил что-либо сказать у меня уже не было, поэтому я лишь крикнула, когда длинная молния вырвалась откуда-то из-под обломка камня и прошила тело демона насквозь. В вишневых глазах полыхнули гнев и боль. Однако молния, посланная отнятой у единорогов силой, была могущественнее его. Бали успел полыхнуть назад огненной стеной и упал.
Раскрытый щит вполне недвусмысленно говорил, что Шаласка жива и боеспособна. И это к лучшему. Никто потом не скажет, что я убила безоружную.
По венам прошел жар, и я ощутила знакомое присутствие. Глаза полыхали от золотых искр, и когда я встала, уже никто не дал бы за жизнь магички и ломаного гроша.
Магия. В таком гневе она бесполезна, сейчас я была готова разметать горы и превратить здешние пики в одну гладкую равнину. Ярость духа придавал нечеловеческие силы, и я уже не задумывалась, чего мне это будет стоить впоследствии. Убить, беспощадно и жестоко, вот чего мне хотелось.