По ленте транспортера полз багаж Лотты – все пять мест. Потом показалась тощая сумка Анники.
– Я буду очень тебе благодарна, если ты никому в редакции не расскажешь о нашей совместной работе, – сказала Лотта, сняв с транспортера последнюю сумку.
Анника посмотрела на Лотту, пытаясь понять, какие чувства она испытывает к этой бледной женщине, и не нашла ничего, кроме равнодушия.
– О какой совместной работе ты говоришь? – спросила она.
Удовольствовавшись этим ответом, Лотта потащилась на таможенный контроль.
Анника задержалась на месте, дождавшись, когда Лотта исчезнет в одной из дверей, над которыми смотревшие с плакатов знаменитые шведы говорили пассажирам: «Добро пожаловать в родной город».
В зале прилета Анника купила вечерние газеты и, усевшись в кафе, принялась просматривать их, поглощая совершенно жуткий салат. Потом она села в железнодорожный экспресс до Стокгольма, решив пройти от вокзала до дома пешком.
Небо нависало над землей серо-стальным щитом, моросил мелкий дождь. Сырой холодный ветер пробирал до мозга костей. Анника перешла Королевский мост и пошла по улице Флеминга. Маленькие колесики сумки застревали в грязи, и Аннике пришлось нести ее за ручку.
Когда она наконец добралась до дома, руки у нее буквально отваливались.
Поставив сумку на пол, она, как обычно, не стала сразу ее распаковывать.
Вместо этого пошла в спальню и остановила взгляд на детском рисунке: лошадка и девочка. Рисунок висел над кроватью Анники. Малышка Мю, кто оплачет тебя? Какой след оставишь ты в этом мире?
Анника, не раздеваясь, легла на кровать. Лежа с открытыми глазами, она прислушалась к дыханию дома.
Сначала слышала только громкие звуки – человеческие голоса, звуки какой-то деятельности. В трубах зашумела вода – кто-то спустил в туалете воду. Откуда-то доносились звуки радиоприемника.
Она закрыла глаза, и до нее стали доноситься более тихие звуки, которые обычно не слышны за более громким шумом. Приглушенный шелест воды в трубах центрального отопления, потрескивание в столетних балках перекрытий, поскрипывание оконных переплетов и шум в вентиляционной системе.
Томас уже сел в самолет. Он только что оторвался от земли, и Испания исчезла из вида вместе со своими горами, покрытыми колючими оливковыми деревьями, со своими городками, белые домики которых выделяются на фоне красной земли.
Сюзетта, наверное, жива. Кто еще мог послать пустое сообщение от господина Гуннара Ларссона?
Потом ее посетила мысль, от которой она рывком села на кровати.
Не мог ли сам господин Ларссон прислать это сообщение? Может быть, это вовсе не Сюзетта решила дать знать о себе, а незаслуженно обиженный учитель сообщил им, что его уволили из-за них?