— Иглой длинной тыкали, — просветила меня Мирлин, и я вздрогнула от отвращения. Ну надо же быть таким садистом!
— Не сдох еще? — «заботливо» поинтересовался заглянувший в повозку Мимел. — Мы к деревне подъезжаем. Формально она эльфам принадлежит, так что лорд Бертон сюда не сунется, не захочет отношения обострять. Правда, сами эльфы появляются здесь исключительно редко, что нам тоже на руку, потому что норлоков они терпеть не могут.
— А лекаря в этой деревеньке мы сможем найти? — озаботилась я.
— Попробуем. Надо же нам Шермана сбагрить кому‑нибудь.
— Ты хочешь его здесь бросить? — возмутилась я. — Тогда лучше было и из тюрьмы его не вынимать, все равно помрет.
— Нам некогда задерживаться!
— Да? Ну и езжайте. Лично я вместе со своей повозкой здесь останусь.
— Ты ничего не забыла? — взревел Мимел. — Брин, у тебя контракт!
— А я вас и не бросаю, — нашлась я. — А то, что я не могу остановиться и передохнуть несколько дней, в контракте не говориться.
Тролль плюнул и, решив со мной не связываться, махнул рукой.
Шерман попытался открыть глаза и застонал. Ну зачем, какого гоблина он надерзил лорду, высмеивая его неподобающие увлечения? Зачем уязвил сбежавшим менестрелем? Неужели верил, что статус гонца к Богарту Благословенному сможет его защитить? Ну да. Верил. Вот только зря. Разъяренный лорд Бертон решил познакомить своего гостя с собственными развлечениями ближе. Шерман справился с очередным приступом боли и снова попытался открыть глаза. На сей раз попытка оказалась удачнее, но толку от этого не было. Вокруг царила тьма. Шерман попытался сосредоточиться на своих ощущениях. Кажется, он находился уже не в тюремном подвале. Не было запаха сырости, тлена и чужого страха. Подстилка была свежей и мягкой, а тело накрывала какая‑то теплая ткань. Где он? Однако на то, чтобы приподняться и осмотреться лучше, сил у норлока не было. Ему было слишком больно. Кружилась голова, перед глазами мелькали какие‑то пятна, огонь в лампе казался алым зрачком дракона. Шерман почему‑то не мог закрыть глаза и лежал, глядя на пламя. Мир мерцал перед ним огненными оттенками, огонь жег пальцы, поднимался по запястьям, змеей обвивал руки и полз, полз все ближе к сердцу… Сердце — тугой комочек — бешено пульсировало в неровном ритме. В голове гудели все колокола мира. Шерман чувствовал себя ветхой материей, натягиваемой на деревянную раму ночи. Так тянут, так сильно тянут… Ему не выдержать, рвутся старые нитки, разъезжается плетение…
Я в очередной раз рассматривала Шермана и содрогалась от жалости. Синяки и мелкие порезы украшали все его тело, приличных размеров кровоподтек шел от рассеченной скулы вверх до самого глаза, а на руки и ноги вообще было страшно смотреть. Тяжелые кандалы оставили на них такие следы, что сердце кровью обливалось. Я отвела взгляд от Шермана и нетерпеливо уставилась на обследовавшего его врача.