Вы ошибаетесь: это — не «прием» и не «манера». Именно так автор ощущает то, чем он занят, и о чем намеревается рассказать вам. Английская грамматика и те грамматические категории, которые ее составляют, воспринимаются им как живой мирок, как сцена, на которой разыгрывают трагические и комические пьесы своеобразные персонажи — глаголы, существительные, восхитительные местоимения, загадочные артикли, и он хочет передать это свое прямое ощущение вам.
Вот, например, автор говорит о «легкостях» (есть и «трудности») английского языка, и он имеет право на такую стилистическую вольность, ибо вся книга является свободным, живым, «с души на душу» собеседованием о языке, и как раз эта доверительная «легкость» и устанавливает между ним и читателями новый тип связей прямых и обратных — не обычно-учебниковый, а, допустим, «занимательно-» или «увлекательно-учебный», почти исследовательский:
«Какое устрашающее наименование: Future Perfect Continuous in the Past! Но стоит несколько раз подряд сознательно заполнить 16 клеточек действительного залога (речь идет о „схеме-решетке". — Л. У.), и самая трудная форма начнет вам мило улыбаться, — вот увидите!».
Странно: вы уже не чувствуете себя шокированным таким удивительным очеловечиванием глагольного времени. Вы почувствовали, что это — не претенциозная выдумка, не авторская поза, а действительное отношение человека, преподающего английский язык, к его живым, странным для того, кто им не владеет, и многозначительным явлениям. Он сам видит их такими и мало-помалу своей убежденной любовью заставляет и вас рассмотреть в изменениях и сочетаниях пока еще чуждых вам слов незнакомой речи что-то близкое, привлекательное, заманчивое…
«Оглядываясь на пройденное, хочется думать, что учащиеся увидели в английских глаголах не скопище никому не нужных форм, а живую многочленную семью, состоящую из выразительных, деятельных, очень разнохарактерных персонажей. Автор, надеется на это, и, надо признать, читатель оправдывает его надежды. Именно эта, я бы сказал, беззаветная любовь к английскому языку и позволила М. А. Колпакчи добиваться в ее педагогической практике тех чрезвычайных результатов, о которых я уже имел удовольствие сообщать в послесловии к первому изданию «Дружеских встреч».
Все дело в том, что для данного автора бесчисленные "tenses" и "voices" английского глагола, все синтаксические конструкции суть не сухие абстракции из сухих курсов грамматики, а как бы живые существа, наподобие гномов и эльфов из шекспировского «Сна в летнюю ночь».
Вот пример: объемистая глава, посвященная даже не полноценным значимым словам, а всего лишь двум артиклям — определенному и неопределенному, имеет заголовок: «Братья-артикли». Да: автор разъясняет нам (с. 77), что, называя артикли «братьями», он имеет в виду лишь их способность составлять в совокупности как бы одно целое, дополняя и подменяя друг друга.