— Это уже не такъ, — жалобно сказала Изабелла. — Меня такъ вовсе не зовутъ. Меня… меня зовутъ Изабелла, а потомъ слѣдуетъ еще по крайней мѣрѣ 8 именъ.
Тони посмотрѣлъ на нее съ видомъ крайняго изумленія.
— Совсѣмъ какъ у меня, — сказалъ онъ. — Я всегда думалъ, что это бываетъ только у бароновъ и тому подобныхъ ненужныхъ людей.
— Дѣло въ томъ, что… — начала Изабелла и снова осѣклась. — Знаю, что это звучитъ ужасно глупо, — продолжала она порывисто, какъ бы въ отчаяніи: — но видите ли, дѣло въ томъ, что я… я королева.
Она произнесла послѣднія слова, какъ будто тѣмъ самымъ признавалась въ какой-нибудь позорной семейной тайнѣ.
— Кто вы такая?
— Не вполнѣ королева, — быстро поправилась Изабелла, — или же въ извѣстномъ смыслѣ все-таки. То-есть, я должна была бы быть королевой… — Она замолчала, и очевидно растерянность, въ состояніи которой она находилась, заставила ее показаться еще красивѣе, чѣмъ обычно.
Тони откинулся на спинку стула и съ большимъ удовольствіемъ наблюдалъ за ней.
— Вы съ каждой минутой становитесь все чудеснѣе, кузина Изабелла, не торопитесь и разскажите мнѣ совершенно спокойно, не чувствуя себя неловко, о томъ, кто вы такая.
Изабелла глубоко вздохнула.
— Мой отецъ былъ донъ Франциско Ливадійскій, и есть люди, утверждающіе, что я имѣю право на престолъ.
Тони нелегко было чѣмъ-нибудь поразить, но на этотъ разъ онъ подскочилъ какъ бы коснувшись электрическаго тока. Даже его обычная способность рѣчи, повидимому, на моментъ отказалась дѣйствовать.
Конечно, онъ слыхалъ о донѣ Франциско, о томъ упрямомъ человѣкѣ, который въ теченіе 20 лѣтъ дѣлалъ столь же отчаянныя, сколь и напрасныя, попытки вырвать изъ рукъ отца Педро Ливадійскій престолъ. Но тотъ фактъ, что Изабелла была его дочерью и еще болѣе — очевидно признанной наслѣдницей на престолъ — былъ такой ошеломляющей неожиданностью, что у Тони просто словъ не находилось.
Въ теченіе нѣсколькихъ секундъ онъ безмолвно глядѣлъ на нее. Потомъ внезапно почувствовавъ всю трагикомичность даннаго положенія, онъ разразился неудержимымъ смѣхомъ.
Изабелла сочувственно посмотрѣла на него своими янтарными глазами.
— Это въ самомъ дѣлѣ правда, — сказала она. — Я знаю, это звучитъ чистѣйшимъ безуміемъ, но это все-таки правда.
— Не нахожу этого ни въ коемъ случаѣ безуміемъ, — заявилъ Тони, тѣмъ временемъ успѣвшій успокоиться. — Какъ разъ наоборотъ, я нахожу это самымъ разумнымъ на свѣтѣ. Понятно, вы королева, или по крайней мѣрѣ должны были бы быть ею. Я сейчасъ же почувствовалъ это, когда увидѣлъ васъ въ первый разъ, и только ливадійская часть всей исторіи заставила меня выйти изъ состоянія равновѣсія, — добавилъ онъ въ объясненіе.