Это правда. За эти два месяца я наконец–то перестала стесняться собственного тела. Он изучил каждый мой шрам, каждую впадинку и много раз говорил, что не видел ничего красивее. Я поверила ему. Он никогда не врет.
Эрик мягко приподнял меня и спустил джинсы мне на берда. Потом отстранился, стягивая их с моих ног. Через мгновение, он стоит передо мной, я обнимаю его ногами за талию, и мы дышим в друг друга.
– Как же наш ужин? – шепчу я, когда он принимается за мою футболку, снимая ее, чем заставляет меня поднять руки.
– Я не хочу есть, – отвечает он и целует меня в губы.
Я никак не могу привыкнуть к его поцелуям. Точнее, я к ним привыкла, но их действие вызывает нереальный щенячий восторг внутри. У него всегда мягкие губы, чуть суховатые, но горячие. Он давно перестал целовать меня изучающе, теперь он меня знает, знает каждую клеточку и знает, как довести меня одним поцелует до сумасшествия.
Вот и сейчас, он целует, одной рукой расстегивая мой лифчик, а второй распуская мои волосы. Они падают прохладной волной на плечи, и он зарывается в них лицом.
– А чего ты хочешь? – спрашиваю я.
– Я хочу тебя, – шепчет он, проводя своими горячими губами по моей шее, и спина покрывается мурашками.
Мне не нужно много времени, чтобы дотянуться до его брюк, и вот ремень летит на пол, пуговица поддается моим пальцам, ширинка с визгом расстегивается, и я спускаю с него штаны. Я принимаюсь за рубашку, расстегиваю только пару верхних пуговиц и тяну ее вверх, снимая через голову. Эрик довольно смеется и покрывает поцелуями мою грудь, потом возвращается к шее и татуировке с грехами. Не знаю почему, но он всегда это делает, аккуратно целует каждую птицу, словно боится, что они улетят под большим напором.
Одежда снята и валяется кучками на полу. Мы абсолютно голые, на его кухне, в его квартире. Ничего и никого нет рядом. Мы здесь и сейчас, любим друг друга, наслаждаемся друг другом, медленно, как будто это последнее мгновение нашей жизни, и мы хотим получить все сполна. С моих губ срывается стон, когда он медленно берет меня, потом еще один, когда он кусает меня за шею, и еще, и еще. Я задыхаюсь, но не от приступа паники или воспоминаний, а от удовольствия. Мое тело рассыпается на миллион кусочков, разлетается под его руками и губами. Я беру все, что он дает мне без остатка, он поглощает все от меня, и это прекрасно.
Потом мы стоим в ванной и хохочем, поливая друг друга то горячей, то холодной водой. На полу огромная лужа, но нам плевать. Эрик закутывает меня в белое пушистое полотенце и вытирает капли, стекающие с моих волос. Потом он забрасывает меня к себе на плечо, и тащит в спальню, где мы, так и не поужинав, падаем без сил на кровать и засыпаем.