На вечевой площади было неспокойно. Вадим в окружении охраны, озирался по сторонам, ловил на себе недобрые взгляды. Его союзники, Ходота, Рубец и братья Бава с Гостятой, так же стояли, озираясь на толпу. Новгородцы, средь которых многие потеряли близких в сече на берегу, глядели на бунтовщиков недобрыми глазами, хмурились, но молчали. Наконец Ходота вышел на помост и заговорил.
– Други мои, жители Великого града Новгорода, сегодня избавили мы вас от захватчиков руссов, теперь город наш, так давайте же решим, как быть нам далее!
– Чего ты нас то спрашиваешь как нам жить, коли ты за нас уж порешил всё, за нас, да за родичей наших, что в утренней битвы головы сложили, – выкрикнул кто-то из толпы.
Ходота проигнорировал эти слова, и продолжил речь.
– Все мы, испокон веку жили умом своим, вечевым правлением, так и сегодня не варягам нами править.
– Те варяги, по призыву к нам пришли, по велению князя нашего Гостомысла, – снова послышался тот же самый голос, – Теперь князя ждать остаётся, придёт Рюрик, вам смутьянам головы порубит, да и нам под это дело достанется.
На этот раз Ходота не решился игнорировать сказанное.
– Гостомысл стар уж был, вот разум его и помутился. На что нам пришлые князья, когда у нас своих вдоволь, вот гляньте, – купец легохонько подтолкнул вперёд Вадима, который стоял всё время от него по правую руку. – Вот Вадим Храбрый, наш союзник, победитель русов. Он ли не из рода древнего и знатного, не ему ли мы песни и сказания посвящали, ну чем он нам не князь.
Ропот прошёлся по рядам новгородцев, Ходота, незаметно подал сигнал своим людям, и они плотнее сомкнули ряды вокруг заговорщиков.
– Вадим воин конечно знатный, но коль он Гостомыслов наказ нарушил, то недостоин он князем быть, – раздался голос с другого конца площади.
Только сейчас все смогли разглядеть говорившего. Стоящая толпа подняв на руки новоявленного оратора, одобрительно зашумела.
– Богумил это, жрец! – пролетело над площадью.
– Гостомысл нашим князем по праву был, он по воле божьей и преемников себе назначил – внуков своих, сынов Умилиных. Такова была воля его. Мы новгородцы, потому Рюрику роту на верность и принесли, что он, а никто другой, Гостомыслом назван был, – голос жреца был тонок и слаб, но его слова разносились вокруг, словно старик не говорил, а кричал. – А эти, – Богумил ткнул пальцем в Вадима и его окружение. – Завет князя умершего нарушили, так пусть же покарают их боги, скоро, скоро придёт расплата.
Ходота со злостью махнул рукой, и его люди, расталкивая толпу, бросились в сторону, откуда вещал жрец.