Лицо Нины сморщилось и стало похоже на неубранную постель, когда она уныло уставилась прямо перед собой, никого не видя.
— Фон Альсбург, — быстро продолжил я. — Кроме официальной реакции на его двуличность в послевоенном шпионаже, еще худшая реакция в его стране была бы на его фашистскую деятельность перед войной и в войсках СС. Даже такой магнат, как Фриц Брюль, контролирующий промышленную империю, не стал бы терпеть долго подобного зятя.
— Ладно, черт возьми! — Куртни яростно взорвался. — Позор, крах, финансовая катастрофа. Это одно и то же для всех нас, включая меня, но какую степень различия вы можете обнаружить между ними, Холман!
— Подожди, малыш, — свирепо произнес Броган. — Он еще не дошел до тебя.
— Прошлой ночью Зельда предложила мне жирный кусок от своего шантажа, если я помогу ей решить проблему с Гарри Тайгом, — ответил я. — Может быть, она предложила всем ту же сделку, Ли? Даже кусок в двадцать пять процентов принес бы вам сто тысяч, а возможно, она пообещала вам нечто такое, что вы оценили бы гораздо дороже, чем просто деньги, — себя?
— Вы сошли с ума, Рик, мальчик, — взорвался он. — Ваш успех вскружил вам голову, малыш!
— Есть другая степень различия, — продолжал рассуждать я. — Мой старый друг, Рамон Перес, представляющий здесь своего брата Хосе, или Presidente, если хотите.
Все еще сидя на кушетке, Рамон напрягся, представляя непроизвольную имитацию человека, замершего в ожидании.
— Самое большое и удачное, а следовательно, последнее сражение революции привело их к власти, — холодно произнес я. — А где был Presidente, когда войска бились и умирали на баррикадах?
— В своем старом уездном дворце, дорогой, — самодовольно воскликнула Зельда, — большую часть времени в постели со мной.
Я не обращал внимания на горестно исказившееся лицо и продолжал размышлять вслух.
— Это настоящая разница в степени, — медленно проговорил я. — Весь успех революции зависел от двух человек — братьев Перес. Хосе с бородой крестьянина и глазами святого, его мистическое качество личного гипноза — вот что позволяет вам движением мизинца управлять толпой. Идеализированный вождь неимущих! Затем его брат Рамон — холодный, расчетливый ум за ширмой революции. Безжалостный узурпатор власти, готовый управлять посредством дара Хосе и поворачивать толпу туда, куда он сам захочет. — На мгновение я расшевелил их, как несколькими часами раньше это сделал Броган, и это было волнующее, но непростое чувство. — Есть ли иной способ разрушить диктатуру быстрее, чем что-либо, включая даже пушки? — риторически спросил я. — Смех! Если выползет наружу правда о том, где и как проводил Хосе время, когда происходили бессмертные сражения и люди умирали с его именем на устах, — толпа бы позабавилась. Затем очень скоро смех перерос бы в презрение, презрение — в ненависть, ненависть, — в гнев, и это стало бы концом братьев Перес.