– Вы спешите?
– Вообще-то не очень.
– Тогда давайте понемножку. За знакомство, – Семен Егорыч поднял со стола бутылку. – Это коньяк. Вы пробовали коньяк?
– Нет, – Марина приблизила лицо к бутылке. – А это крепко?
– Довольно крепко.
– Я крепкого не пью, – девушка нахмурилась.
– Господи боже мой! – воскликнул Семен Егорыч. – Да разве ж я вас пить зову? Коньяк не пьют, его смакуют.
– Ну ладно, давайте немножко, если это так вкусно, – наконец решилась хорошенькая соседка.
Семен Егорыч усадил Марину в кресло, достал второй стаканчик, нарезал яблоки и разлил коньяк. Девушка отпила немного пахучего коричневого напитка, зажмурила левый глаз, следуя жесту Семена Егорыча, подхватила дольку лимона и сказала, прожевав:
– Вроде ничего.
Они немного поговорили о каких-то пустяках. Марина допила свою рюмку, отказалась от второй, сказала, что все было тип-топ, и собралась к себе. Семен Егорыч принес ей из ванной фильтр. Девушка попрощалась и ушла.
Атутину стало тоскливо. Он выключил головизор, бесцельно побродил по пустому залу, потом представил себе, как Марина принимает душ, и плеснул себе еще конька пальца на три. «Так жизнь и напоминает тебе, что ты уже старый пень, – грустно размышлял Семен Егорыч. – И чего я так размяк? Пустил в дом совершенно незнакомую девушку. Нарушил самолично разработанный принцип. Уж больно мне приглянулась эта пигалица. А чем, спрашивается?» Семён Егорыч крепко задумался. Имелось что-то неуловимое, хмельное, как дымок сигареты с грассом, что его ум никак не мог ухватить. Какое-то давнее воспоминание. И тут Семёна Егорыча как током ударило. Ну, конечно же! Эта девушка была похожа на Нину. Не копия, разумеется, однако сходство имелось, и сходство разительное.
– Так вот чего я раздухарился, – пробормотал Семен Егорыч.
Столько лет прошло, а оказывается, ничего не забыто. Атутин-Семафор познакомился с Ниной в каком-то большом клубе, как теперь говорят, дансплясе. Семафору тогда было двадцать семь, ей – двадцать два. Три года они встречались, ничем друг друга не обременяя, получая от встреч одну сплошную радость. На четвертый год решили, что это судьба, и зафиксировали свой союз нотариально. Тут-то союз и распался. Ссоры, обиды, примирения, перемирия, опять ссоры.
Неудачная беременность положила всему конец. Они расстались вполне мирно. Некоторое время «мылили» переписку. Затем Нина уехала по контракту в Хельсинки, и ничего больше не осталось. Это он так думал, что не осталось. Теперь сидит в пустой квартире. Сам себе хозяин. Семен Егорыч опять потянулся к бутылке и отдернул руку. Еще какая-то мыслишка крутилась в голове. Что-то более важное, чем ностальгирование по бывшей супруге. «Стоп! – Семен Егорыч ухватил мыслишку за хвост. – Шестьсот двенадцатая ближе к лифту, чем шестьсот пятьдесят вторая!!! Или она ходила не к пятому лифту, а, скажем, к третьему? Почему она выбрала именно мою квартиру? Черт! Черт! Черт! Уж не пахнет ли здесь дерьмом? Почему она так похожа на Нину? В моем личном файле есть фото жены. А конторские любят и умеют устраивать подобные фокусы, чтобы пациент отмяк. И коньяк на столе. Старый идиот! Если она из оперативных, то она представляет, сколько стоит такая бутылка. Где я наследил?! Петруша совсем недавно божился, что в квартире все чисто. Петруша мне по гроб жизни обязан, он делает все на совесть. Может, Носорог? Ну и что он знает, Носорог, кроме того, что я срубил с него четыре штуки? Ничего определенного у них нет и быть не может. Но если меня прощупывают, нужно принимать контрмеры. Прибор я отвезу в старый тайник. Машину отгоню на окраину и сожгу. Пусть бывшие коллеги поищут угонщиков. Поди тогда возьми меня голыми руками. Чунгу-Чангу жалко». Семен Егорыч вскочил, действовать нужно было прямо сейчас. Он быстро, но без суеты подобрал нужную одежду: неброскую и свободную, отыскал старый кейс. Из домашнего сейфа Семен Егорыч достал кредитки, три с лишним тысячи денег, кастет и маленький шокер-игломет. Разложив это добро по карманам, Семен Егорыч вынул из тайника Прибор, упаковал его в три слоя полицикленовой пленки и аккуратно поместил в раскрытый кейс, немного подумав, поставил туда же недопитый коньяк.