— А кругом! — внёс свой вклад в дезориентацию любопытного командира теперь и Новик, щедро обводя рукой все возможные румбы и градусы.
Повертев головой туда и сюда за рукой капитана, Евсеев окончательно убедился, что сидят перед ним ребятки в лучшем случае сержантского состава — по определению тактики, ничего не смыслящие в стратегических замыслах командования.
— Ну, тогда к нашим баранам, — отпрянул командир партизан от стола. — Вернёмся, в смысле, к украинскому строительному батальону. Куда вас «наш» староста направил. Есть у меня там такой самозваный хорунжий Охрименко, то есть немцы-то его за фельдфебеля держат, а он хорунжим величать себя требует. Так вот, — самодовольно потер сухие, словно мумифицированные, ладошки Евсеев. — Он давно уже выявлял желание чуть ли не всем своим батальоном к нам в катакомбы податься, да немец гоняет их сейчас туда-сюда так, что и продохнуть некогда. Береговых укреплений они сейчас городят уйму. — Корней важно округлил и без того совиные глаза, дескать, он и то «больше вашего в курсе». — Григорий незаметно подведёт вас к заводской платформе, покажет хорунжему, тот посадит в вагон, и там в вашей форме вы запросто затеряетесь.
Заметив недоверчивые переглядывания разведчиков, Корней поспешил пояснить:
— У хохлов конечно же своя форма, но их же постоянно немецкий конвой пасёт, чтоб не разбежались, как козы, а то б они уже давно у меня были.
Новик решительно замахал головой.
— Мы же в форме береговой охраны, какой из нас, на хрен, конвой?..
— А мы вам пехотные шинельки подыщем, — нашёлся Евсеев. — У нас немецкой формы на любой вкус и цвет, так что затеряетесь, и с ними доедете до Жуковки. Там и фрицев поменьше, и море поближе; и в рыбацком поселке опять-таки затеряться среди местного населения легче. В городе-то, сами видели, его и вовсе нет.
…Всё на той же понурой лошадёнке, всё тот же угрюмый Григорий повёз их балками к железнодорожной колее. И вдруг ни с того ни с сего бросил фразу, заставившую его седоков не столько недоуменно, сколько значительно переглянуться.
— А як вам, хлопці, той Могильов, ад’ютант командирській, здався?
— Мутный какой-то, — после некоторой паузы пожал плечами капитан Новик
— А командир ваш — так вообще немецкий шпион, — без обиняков бросил старший лейтенант Войткевич.
— Що до Корнія — нічого не скажу, — пробормотал полицай и смешливо фыркнул. — У боях помічений не був, якщо не вважати за бої розстріли самих партизан. — И добавил, после намеренной паузы и по-прежнему не оборачиваясь: — А ось Могильова у гестапо я бачив…