— Ты обманул нас, нечестивый пес! — сказал он, повысив голос. — Аллах покарает тебя!
— Кого ты имеешь в виду? — спокойно поинтересовался Альбер, оглядываясь вокруг, словно за его спиной находился некто, кому были адресованы эти гневные слова. — Кого должна настигнуть месть Аллаха?
— Тебя! — вскричал шейх. — Ты обманул нас! Ты франк, гяур, собака, а не посланец Ахмед-бея!
— Ну, это уж слишком! — вскипел Альбер, поворачиваясь к шейху спиной. — Я возвращаюсь к Ахмед-бею, я скажу ему, что правоверные обошлись с его посланцем как с гяуром, и тогда он задумается, посылать ли помощь тем, кто оскорбил его, оскорбив меня.
— Ты хитрый и ловкий обманщик! Но Аллах помог нам разоблачить твою гнусную ложь. Скоро камни Дахры окрасятся твоей кровью! Ты знаешь этого человека?
И он указал на палатку, у входа в которую виднелось бледное лицо, обрамленное черной с проседью бородой. С первого взгляда Альбер узнал искаженную страхом физиономию еврея из Орана.
Так вот оно что! У него закипела кровь. Значит, его предал этот еврей. Человек, которому он обещал, если удастся, освободить его родное дитя, — этот человек вернулся в лагерь кабилов, чтобы донести на него.
А зачем? Этот вопрос мелькнул в голове молодого француза. Ответить было несложно. Еврей полагал, что предательство поможет ему вернуть дочь. Любовь к ней сделала его предателем.
В душе Альбер проклинал этого еврея, которого сделало преступником одно из благороднейших чувств, дарованных нам природой. Тем не менее он вынудил себя хранить ледяное спокойствие.
— Какого человека? — спросил он. — Того, у палатки? Я повстречал его у брода, и он поведал мне басню о своей украденной дочери. Я сбился с пути, а когда он сказал, что знает, где правоверные, я велел показать мне дорогу. Вначале я принял его за шпиона, и думаю, не ошибся. Он направлялся в лагерь франков!
— А не ты ли сказал ему, что ты франк? Не ты ли обещал ему помочь? — допытывался шейх.
— Нет! — невозмутимо ответил Альбер. — Как я мог такое сказать, если я правоверный, а судьба его дочери волнует меня не больше, чем судьба первой встречной собаки. Если этот гяур пришел ошельмовать меня, пусть остается в лагере, пока вы не пошлете гонцов к Ахмед-бею, а когда они вернутся и подтвердят вам, что я сказал правду, я собственной рукой отделю голову этого гяура от туловища!
— Я прошу милосердия, милости! Говорю вам, он франк! — вскричал еврей, бросаясь к шейху и падая перед ним на колени. — Он послал меня к французскому полковнику, который мне поможет. Он говорил со мной на языке франков! Клянусь жизнью, он франк, шпион! Шейх правоверных сдержит слово, он человек чести и вернет мне дочь за то, что я открыл ему важную тайну. Накажи меня Бог, если я солгал!