В зале царила мертвая тишина. Там, внизу, сидел канцлер Пакье, президент Палаты пэров, сбоку от него — королевский прокурор Фран-Карре, перед ними широким полукругом располагались примерно двести человек, все в изысканных костюмах или блестящих мундирах, люди в большинстве своем уже немолодые. Это были пэры Франции — цвет французского дворянства.
По другую сторону от канцлера можно было видеть небольшую группу, насчитывающую девятнадцать человек; некоторые из них были в мундирах, большая часть — в штатском. Почти все взгляды, однако, приковывал к себе один из них.
Роста он был чуть ниже среднего, бледный, с каштановыми волосами и бородкой, крупным носом, одетый просто, без претензий. Он задумчиво смотрел прямо перед собой, почти не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Лишь иногда он оборачивался к своему защитнику — человеку, которого знал весь Париж. Это был Беррье, знаменитый адвокат. Временами он шепотом обменивался несколькими словами с седовласым стариком в генеральском мундире, также занимавшим место на скамье подсудимых.
Слово взял королевский прокурор. Он произнес длинную речь. Но то ли факты, содержащиеся в обвинении, были уже известны присутствующим, то ли им не уделяли должного внимания, а только его слова были едва слышны на трибунах, где слушатели перешептывались друг с другом и обменивались мнениями.
Наконец прокурор снова занял свое место, и поднялся первый из обвиняемых — тот самый молодой человек, немногим старше тридцати, насколько можно было судить по его внешности. В зале воцарилась гробовая тишина.
— Впервые в жизни, — начал он, — мне наконец позволено говорить во Франции и открыто обратиться к соотечественникам…
После этой вступительной фразы он спокойно и уверенно, немного взволнованным голосом заговорил о своем великом родственнике, своем дяде, об интересах Франции. Каждая его фраза была веской и содержательной.
— Как участник политического дела, — закончил он свое выступление, — я не признаю за политическим судом права судить мои намерения и поступки. Ваши формальности никого не введут в заблуждение. В той борьбе, которая начинается, существуют только победитель и побежденный. Если вы на стороне победителя, мне нечего ждать от вас справедливости, а в великодушии я не нуждаюсь!
Он сел на свое место. Это был Луи Наполеон Бонапарт, третий сын бывшего короля Голландии. Он предстал перед судом за вооруженную высадку в Булони, за повторную попытку добиться того, чего позже ему все-таки удастся достигнуть, — власти над страной, первым императором которой был его дядя.