– Виталик, все спросить хочу, – неожиданно проорал поручик. – Ты в Бога веруешь?
– Верую, конечно, сам же крест видел, когда мы переодевались.
– Прекрасно. Тогда вот что. – Перевалившись на бок, Гурский торопливо перезарядил автомат, дослал первый патрон. – Тогда молись, как только можешь! И делай, как я! Готов?
Я понятия не имел, что задумал поручик, но определенно нечто очень нехорошее, ужасно опасное и немыслимо героическое. Например, рывком уйти с пристрелянного места и кустиками рвануть во-он в ту сторону, намереваясь первыми обойти противника с фланга. Он что, серьезно? Их же шестеро, а нас всего двое?!
– Готов, Коля. Рванули?
– Давай…
И мы рванули. Сначала бегом и пригнувшись – никогда не думал, что умею так быстро бегать по лесу, на полном автомате перепрыгивая какие-то кочки, с разбега продираясь сквозь кусты и перескакивая через вросшие в землю упавшие деревья. Затем, когда наш забег засекли и по стволам снова бойко затукали пули, мы плюхнулись на землю и поползли по-пластунски.
– Еще немного, – ободряюще хрипел поручик где-то справа, – близко уже, метров тридцать всего. Держишься?
– Нет, блин, сплю на ходу!
Потом я, кажется, нес еще какую-то чушь – память просто не сохранила большей части тех воспоминаний, только какие-то хаотичные, не связанные между собой обрывки. Перепачканная землей и засохшей болотной тиной гимнастерка ползущего первым Гурского, мое собственное сиплое дыхание, слышимое, казалось, аж на противоположном конце леса, резкая боль в колене, напоровшемся на не замеченный в траве камень, торопливый набат стучащей в висках крови, короткий металлический лязг зацепившегося за ветку автомата… и, финалом, искаженное гримасой ярости лицо здоровенного эсэсовца в глубокой каске, затянутой камуфляжным чехлом…
Сознание, как уже бывало в моменты крайнего напряжения, фиксировало мельчайшие, никому не нужные, детали: нашивку унтерштурмфюрера с узкой зеленой полоской и двумя дубовыми листьями с желудями над ней, небольшой шрам на покрытой рыжеватой щетиной щеке, застрявшую в петельке нашлемного чехла веточку…
Встреча оказалась настолько неожиданной для нас обоих, что мы даже не стали стрелять, просто сцепившись в рукопашной. Собственно, эсэсовец выстрелить и не мог, меняя опустевший магазин, а мой «МП» был в левой руке, вот я и ударил кулаком правой. Фактор неожиданности оказался на моей стороне, уклониться фриц не успел, получив неслабый хук в челюсть. Однако уже в следующую секунду он отмахнулся разряженным автоматом, и теперь уже я нехило словил тяжеленной железякой в живот, да так, что даже оружие выронил, переломившись в поясе. Если он сейчас добавит по затылку, мне конец. Боднув его головой, подхватил под колени, резко дергая на себя и вверх. Получилось: не ожидавший от противника подобной прыти унтерштурмфюрер – память совершенно не к месту подсказала вдруг, что это звание соответствует армейскому лейтенанту, – потерял равновесие и упал на спину. Ну а я соответственно навалился сверху. Несколько секунд мы просто мутузили друг друга кулаками под аккомпанемент близких очередей – похоже, поручик тоже с кем-то воевал, правда, не столь первобытным способом, – затем фриц рывком сбросил меня, в свою очередь придавив к земле. Вот же бугай, мать его!