— Он не удовлетворил рапорт Шелленберга?
— Удовлетворил. Вальтер настоял на этом. Так что теперь, если рейхсфюрер получит второй рапорт, ему будет что мне сказать, это бесспорно.
— Шелленберг развелся? Почему ты не вышла за него замуж? — вопрос прозвучал напряженно.
— Потому что я не хотела, чтобы все дошло до этого, — она постаралась смягчить его ревность. — И все еще не могла окончательно порвать с Отто. Я знала, что не смогу с ним порвать, так зачем все начинать с обмана? Я решила еще подождать. И, оказалось, была права.
— Ты и сейчас любишь Отто? — смягчить явно не удавалось, она только вздохнула. Она почувствовала, как его рука, обнимающая ее талию, дрогнула, пальцы сжали кожу форменного ремня.
— Это трудно мне сказать, — она снова опустила голову. — Эта любовь давно уже превратилась в страдание. Но ты должен знать, что я чувствую, прежде чем примешь такое решение. Возможно, не нужно торопиться с браком, — она взглянула на него. — Меня и так все устраивает.
— Но меня не устраивает, — он прижал ее к себе и поцеловал в висок. — Я хочу, чтобы ты была моей женой. Я хочу, чтобы между нами все было открыто и законно. Чтобы ни от кого не надо было скрываться, ни здесь, ни тем более в Берлине. Никого не надо было обманывать. И если будет ребенок, чтобы он не был побочным, незаконным, из Лебенсборна или еще откуда-то из весьма сомнительных мест, как это нравится рейхсфюреру. Он будет моим, будет носить мою фамилию и жить в моем доме, в нашем доме. Чтобы никто ничего не посмел сказать тебе.
— Но это еще надо осилить. Я не такая молодая…
— Но одного-то ты осилишь? Как-нибудь?
— Одного, наверное, осилю. Даже ради любопытства, чтобы посмотреть, какая будет реакция в Берлине. И чтобы рейхсфюреру с Мартой не было скучно. Это любопытно. Они с ума сойдут. Но я не боюсь того, кто что скажет.
— Однако это неприятно. Я не хочу, чтобы в наших отношениях оставалось хоть что-то, что неприятно. Так что мне ответит Эсмеральда? — он с нежностью приподнял ее лицо и взглянул в глаза. — Она мне отказывает?
— Ни в коем случае. Эсмеральда согласна, — Маренн поцеловала его в нос. — Я только хочу сказать, что боевой командир — это совсем не то, что наши разведчики и контрразведчики в тылу. Ты умеешь вести наступление. Ничего не остается, как только сдаться, — упершись руками ему на плечи, она спрыгнула с сундука на пол.
Он рассмеялся.
— Значит, ты моя невеста, — он наклонился, с нежностью поцеловал в губы. — Что же касается Скорцени, — он отошел и, взглянув в окно, закурил сигарету, — и твоего начальника, бригадефюрера, и, кстати, адъютанта, которого ты почему-то забыла упомянуть, и любого унтершарфюрера, который стрелялся или не стрелялся, все равно, — он повернулся к ней, посмотрел прямо в глаза. — Я тебя ни с кем делить не буду. Какие бы у них ни были чины, звания, заслуги. Так что реши все это сама. В нашей жизни для них есть место только как для твоих друзей, не более того. Я не буду просить тебя, чтобы они исчезли совсем. Я понимаю, это невозможно, раз вы все вместе служите на Беркаерштрассе в Шестом управлении и просить, чтобы ты ушла со службы — тоже. Это было бы несправедливо по отношению ко многим моим товарищам, которым потребуется твоя помощь. Но я не смогу жить с женщиной, которой не доверяю. Ты согласна?