— Ну, хорошо, тогда начнем, — доктор немного растерянно поправил халат, надел маску на лицо. — Йохан, — он повернулся к Пайперу, — поезжай в полк. И не надо надрывать мне связь. Я сам тебе сообщу, как все будет.
— Да, поезжай, — Маренн протянула руку. — Не волнуйся.
Йохан подошел, наклонился, взяв за руку, поцеловал ее в глаза.
— Пожалуйста, — негромко попросила она. — Если вдруг за это время позвонит Джилл или еще кто-то из Берлина, ничего не говорите о моем ранении. Джилл ничего не должна знать. Она начнет переживать, а когда находишься далеко и не знаешь, что случилось, можно нарисовать себе ужасные картины, а на самом деле все — ерунда…
— Но не такая уж ерунда, фрау Ким… — возразил доктор Виланд.
— Вы убедитесь, что я права. Я встану сегодня же.
— Это исключено!
— Я останусь здесь, — Йохан прижал ее руку к губам, — в соседней комнате. Пока идет операция.
— Нет, нет, — она отрицательно покачала головой. — Мартин прав, поезжай. Он даст тебе знать. Я прошу. Иначе он будет нервничать, дергаться, все будет только хуже.
— Ну, хорошо. Но как только все кончится, я приеду.
— Я буду ждать, — она прислонилась щекой к его ладони. — Тебе придется обнимать меня с пластырем и перевязкой, — она грустно улыбнулась. — Фрау прогулялась по передовой. С пластырем, наверное, не подходит, штандартенфюрер, — она подняла голову и посмотрела на него.
— Это не имеет значения, — он наклонился и поцеловал ее глаза. — Только лучше, чтобы все поскорее зажило.
— Ну, езжай, езжай, не будем терять время, — она откинулась назад.
— Покиньте операционную, штандартенфюрер, — строго распорядился доктор Виланд.
— А что так сурово?
— Ну, уезжай же…
Йохан вышел в коридор. Доктор Виланд закрыл дверь. Она слышала, как зарычал, отъезжая, БТР.
— Вы считаете, Мартин, что в моем возрасте и с моим положением увлекаться мужчиной моложе меня — это легкомысленно? — спросила негромко Виланда. — Скажите правду, не стесняйтесь.
— Что вы, фрау Ким, — Виланд низко склонился над контейнером, в котором хранились в спирту шприцы. — Я едва ли смею иметь какое-то мнение, не то, что что-то говорить или думать. Это меня совершенно не касается. Более того, говорить о возрасте в вашем случае — это нелепость. У таких женщин, как вы, возраста нет, — он открыл ампулу, набирая раствор новокаина. — А Йохан — это мужественный, смелый человек, настоящий воин, это один из лучших наших командиров. Он абсолютно бесстрашен. Такие мужчины всегда были достойны любви самых красивых женщин.
— Но вы осуждаете меня за то, что я разбиваю семью, — возразила она. — Я не могу вас заставить думать иначе. Но я хочу, чтобы вы знали, Мартин, я не собираюсь разрушать то, что создавалось до меня. Я не собираюсь разбивать семью. Хотя бы потому, что я сама не могу ее заменить. Кто я? Я — такой же солдат. Даже если эта война закончится, будет какая-то другая, и мне придется отправляться на нее. Я выбрала эту дорогу или она выбрала меня, я не знаю. Но у мужчины должна быть гавань, где его любят и ждут. Моя гавань почти всегда пуста. Меня нет дома. Вот и весь ответ.