— Нам надо торопиться. «Гогенштауфен» захватит их. Всего полтора часа. А они все раненые, мне еще надо всем оказать помощь.
— Да, — он согласился. Но не отпустил, держал за талию и целовал ее шею, пока она перебирала одежду.
— Нет, надеть я тут ничего не могу, — она пожала плечами. — Я во всем этом утону. Сразу будет видно, что с чужого плеча. Пожалуй, я обойдусь вот этим, — она встряхнула темно-малиновый салоп, отороченный поношенным черным мехом. — Салоп он и есть салоп, должен сидеть свободно. Китель я сниму, а пойду в нем. Думаю, что не замерзну. Вот только сапоги. Из обуви этой женщины мне точно ничего не подойдет. Но будем надеяться, никто не заметит.
— Угу, — он кивнул головой и продолжал целовать ее.
Она улыбнулась. Расстегнула пуговицу на воротнике мундира.
— Я сам, я сам, — он остановил ее руку, положив свою руку сверху. — Раздевать тебя — это удовольствие.
Повернув к себе, расстегивал пуговицы, целуя ее плечи, ложбинку между грудями.
— Я соскучился, мы как будто не виделись очень давно.
— Я тоже соскучилась. Но подожди, — она с сожалением отстранила его. — Мы сейчас вообще останемся здесь, и когда выйдем — неизвестно. А люди погибнут.
— Я помню, помню о людях, — он наконец-то расстегнул все пуговицы. — Я всегда помню о людях.
— А я помню, что то, что мужчины говорят и что у них на самом деле в голове, — большая разница.
Он сдернул с нее мундир и принялся за рубашку.
— Этого довольно, довольно, — она отвернулась от него. — Все-таки мне хоть в чем-то надо к ним пойти.
Он поднял голову.
— Да, это верно. Но остановиться трудно.
— Отойди хоть чуть-чуть.
Она встряхнула салоп.
— Фу, какая пыль! Мне жалко, что тебе придется надеть это. На твое тело…
Он еще несколько раз поцеловал ее плечо и шею, потом отошел и сел на сундук, закурив сигарету.
Она с улыбкой взглянула на него, надела салоп, начала завязывать шнуры, просовывая их в петли.
Он наблюдал за каждым ее движением, она чувствовала его взгляд. Она одевалась, он же в воображении раздевал ее.
— А что, эта русская девушка, — спросил вдруг. — Ты уверена, что она имеет отношение к Штефану? Все это более чем странно. Переводчица при русском генерале. Где она познакомилась со Штефаном?
— Где-то под Сталинградом, — ответила Маренн. — Она там жила у родственников, когда началась война. Сама она из Петербурга, дочь русского князя, расстрелянного большевиками. Штефан служил в дивизии «Мертвая голова». Наступая на Сталинград, они пришли в деревню, где она жила, и вот так же встали в их доме.
— Всего лишь встали на несколько дней? — он покачал головой. — Если они наступали, вряд ли он задержался там надолго. Любовь с первого взгляда?