— Так точно! Отлично.
— Ты доложи своему.
— Зачем?
— Когда комбат очнется, я б ему сказал, мол, амера оповестили ранее, а то мне так шею намылят… Мало не покажется! Одно дело — воевать, а совсем другое — объясниловки писать. Нас мучают подобной чушью.
— Не волнуйся, — успокоила Михальчука Джин. — Я в курсе. Майк поддержит, если что. Главное, не упустить их, поэтому не будем терять время.
БТР выехал на трассу, набирая скорость.
— У нас подавляющее преимущество, товарищ майор! — Она услышала, как радист прокричал в трубку комбату Хмелеву. — Подавляющее. У них всего один пикап.
— Стоять! Стоять! — истерически кричал тот. — Вступайте в переговоры!
— Заткни его! — разозлился Михальчук. — Он меня достал. Какие переговоры, идиот! Они нас заметили, Джин.
— Я вижу.
Не доезжая метров десять до выезда на трассу, бандиты остановились и начали разворачиваться.
— Жми, Виталька, не упускай их. Петренко, куда? Вот придурки! Назад! Назад!
Второй украинский БТР умудрился проскочить поворот на полевую дорогу и умчался метров на четыреста вперед по трассе. Подобный просчет дал бандитам фору, и они успели снова отъехать от дороги обратно в поле.
— Виталька, поворачивай! Тормози! Вон они!
Резко свернув влево, БТР покачнулся, но стал снова набирать скорость. Расстояние между ним и машиной бандитов заметно сокращалось. Подтянулся и второй БТР. Пикап, похоже, застрял, так как, выпрыгнув из него, бандиты бросились бежать. Огонь открывать не стали, питая надежды уйти живыми. Джин осмотрелась — слева протекал ручей, справа виднелся чей-то огород. Несколько фигур с замотанными платками головами и автоматами в руках свернули туда. Если медлить дальше, они уйдут…
— Они ж знают, мы не стреляем боевыми. Миротворцы, хрен их! — выругался Михальчук. — Уходят, гады. Живьем не взять. Так, Парамон, готов? — Он повернулся к стрелку слева. — Заряжен боевыми?
— Да.
— Тогда стреляй. Огонь на поражение!
— Слушаюсь!
Загрохотал пулемет, и боевики один за другим попадали на землю.
— Виталька, тормози. Сделали гадов, — запыленное лицо Михальчука сияло.
БТР остановился. Парень спрыгнул на землю и протянул руку Джин:
— Пойдем, союзник, поглядим на этих сыновей джихада. Любопытно.
— Я сама, — ответила молодая женщина.
— Да ладно тебе, феминистка, — засмеялся Михальчук.
Два боевика лежали лицом вниз, а третий, наоборот, смотрел в небо остановившимися мутными глазами.
— Уроды! — Отдернув платок, Михальчук плюнул в его мертвое лицо. — У меня племянница живет в Москве, — сказал он, повернувшись к Джин. — Два года назад, в Театральном центре на Дубровке, беда произошла. Племянница пошла спектакль посмотреть, а их там и захватили с подружкой. Такие же исламисты, только наши, чеченские. Слава богу, жива осталась, вытащили, но страху натерпелась… До сих пор лечится у психиатра. Мы ведь только называемся теперь украинцами, — улыбнулся Михальчук, — а сами-то практически русские. У меня, например, только дед хохол, а бабка Полишина родом из Харькова. Мать так вообще родилась в Москве, учительница математики, Лапина Татьяна Ивановна. Отец там учился, вот и познакомился с ней. Приехали в Киев, а теперь оказывается, в другую страну.