Знание-сила, 2001 № 06 (888) (Журнал «Знание-сила») - страница 27

И, наконец, посмотрим, как смотрели в 41-м на возможность скорой войны с Германией рядовые граждане. Известный филолог Юрии Михайлович Лотман тогда был рядовым 427-го артиллерийского полка. Вот его свидетельство: «Начало боевых действий воспринималось нами как давно ожидаемое и потому облегчающее событие. Нас привезли в Шепетовку (с Кавказа, где ранее дислоцировался 427-й полк. – Б. С.), и вскоре мы переехали в летние лагеря в Юзвин. Война явно приближалась – это было видно из тогор как часто нам на политзанятиях разъясняли, что войны с союзной Германией, конечно, не может быть.

Война началась для меня так: лагерная жизнь шла в палатках. За палатками проходила «линейка», по которой проходили только дежурные часовые и офицеры, находившиеся в тот день в наряде. Еше дальше проходила еше одна «линейка», по которой не ходил никто. По ней мог ходить командующий, если бы он заехал в часть. Однажды мы, как всегда, утром отправились на учебу, т. е. нагрузили себя катушками, лопатками, топорами, и отправились в лес спать. Выспавшись к обеду, мы строевым шагом с боевой песней отправились назад. Но подходя к лагерю, мы вдруг увидели, что на «святая святых» стоит разворотивший дорожку пыхтяший трактор. Сразу стало ясно, что ничего, кроме конца света, произойти в наше отсутствие не могло. Лагерь был весь перевернут. Была объявлена боевая тревога. Выстроенные с полной боевой выкладкой, мы выслушали объявление (произнес его комиссар Рубинштейн – командир полка Дольет отправился в штаб армии получать боевое задание), что мы отправляемся, в точном соответствии с учебным планом, на новый этап боевой подготовки (затри дня до войны – 19-го), что тот этап обучения, который предстоит пройти, называется «подвижные лагеря» – двигаться будем только ночью, днем – маскироваться в лесах и придорожных кустах. И, несколько изменив голос, комиссар добавил: «Кто будет ночью курить – расстрел на месте». После этих слов дальнейших пояснений уже не потребовалось.

Точно помню охватившее нас – пишу «нас», потому что мы на эту тему говорили – общее чувство радости и облегчения, какое бывает, когда вырвешь больной зуб.

Для нас союз с Гитлером был чем-то противоестественным. ощущением опасности в полной темноте. А теперь и началось то, к чему мы всегда готовились и для чего себя воспитывали: началась война, кото-рая, как мы полагали, будет началом мировой революции или, по крайней мере, продолжением испанской увертюры. Не могу утверждать, что именно так чувствовали все вокруг меня, но чувства ленинградской молодежи, моих друзей, были приблизительно такими. Правда, мой друг Перевощиков оказался умнее. Когда мы говорили: «Слава Богу, началась война!» – он добавлял: «Теперь и Сталин, и Гитлер полетят» (не уточняя куда). Другие так не считали. В любом случае, нарыв прорвался.