— А машина? — удрученно спросил я.
— «Восьмерка»? Машина наша. Папа купил, а Ольга ездит. Для того, как она говорит, чтобы чаще с нами видеться — со мной и бабушкой. Она и живет поэтому отдельно — к нам же она не может приводить кого угодно и когда угодно. Институт не закончила, с работы ушла. Все для того, чтобы заниматься ночным ремеслом. А теперь хочет украсть бабушкины драгоценности и уехать с ними за границу. Вы знаете, какая у нее мечта?
Я снова отрицательно покачал головой и закурил.
— Жить на берегу синего моря. Но, конечно, не в каком-нибудь грязном Сочи, а где-нибудь на Канарах или Багамах. И уж, конечно, не в рыбацкой лачуге, а в собственной вилле.
Я молчал. В голове было пусто. Разумеется, я не очень-то верил этой девице. Понятно, раз сестры в ссоре, они могут наговаривать друг на друга. И синее море — звучит очень уж по-сказочному. Да и то, что Ольга вскружила голову солидному отцу семейства и лишила детей куска хлеба, смахивало на слезоточивую мелодраму. Прямо какая-то злодейка-разлучница. Но ведь, если смотреть на вещи объективно, мне она тоже вскружила голову. А иначе, что бы я делал в этой квартире? А может, я не слишком-то верю словам ее сестры именно потому, что не хочу верить? Ведь, положа руку на сердце, я действительно хочу видеть Ольгу, и желательно каждый день. А еще я хочу ее видеть прямо сейчас и здесь, чтобы устроить сестрам очную ставку и разобраться, кто из них говорит правду, а кто — нет. Или хотя бы, кто из них говорит больше правды.
Светлана внимательно посмотрела на меня и привела последний аргумент:
— Как вы думаете, почему она пошла в квартиру в своем дурацком парике? Если она говорила вам правду, то зачем ей было выдавать себя за меня? Только из детской прихоти? Она уже взрослая. Она готова по трупам шагать к своей цели и выдавать ложь за правду. Честному человеку незачем менять свою внешность. Она не шпион. Просто хотела поссорить меня с бабушкой и выманить у нее драгоценности или надавить на меня через нее, вот и все. Я специально сегодня зашла к ней, чтобы, глядя в ее бесстыжие глаза, высказать все, что думаю о ее позавчерашней выходке, да жаль, что не застала дома.
Посмотрев на часы, Светлана встала, вымыла свою чашку и, даже не предложив вымыть мою, взглянула на меня с таким состраданием, словно я только что узнал о внезапно поразившей меня болезни. А потом она вспомнила о себе и озабоченно спросила:
— Так вы говорите, хулиганы дожидались вас у Ольгиного подъезда?
Я подтвердил и, глядя на свою немытую чашку, добавил, что «хулиганы» могут и сейчас здесь кого-нибудь поджидать — такая уж у них профессия хулиганская.