На моих часах было уже без четверти восемь, когда мы подъехали к дому Лены.
— Подожди меня здесь, я быстро, — сказала Ольга, припарковав машину невдалеке от подъезда.
— Будет невежливо, если я не поздороваюсь с человеком, предоставившим нам кров и стол в трудную минуту, — заметил я.
— Ничего, она не обидится, — захлопнула Ольга дверцу и упорхнула, оставив меня в одиночестве.
Минут через двадцать Ольга вернулась с большим пакетом в руках. Забросив его на заднее сиденье, она уселась на свое место, и мы отправились дальше.
— Лена обиделась, что я не поднялся?
Ольга, внимательно следя за дорогой, ответила:
— Даже не спросила, где ты. Она уже давно забыла о твоем существовании.
— А вот сейчас ты точно врешь.
— Все вы мужики — мерзавцы, — метнула она в меня испепеляющий взгляд. — Как увидите смазливую рожицу, так и вскакиваете, забыв штаны натянуть.
— Это точно, — легко согласился я. — Наверное, именно поэтому я сейчас и сижу без штанов.
Вот так мы и пикировались, пока не оказались у дома дяди Миши. Он жил в переулке недалеко от улицы Дурова, в двухкомнатной квартире. Одна комната была его мастерской, а другая — картинной галереей. Точнее, даже не галереей, а складом-запасником. Сам он обретался на кухне — там спал, ел и гостей принимал. На вид ему было лет шестьдесят, но Ольга еще в машине мне сказала, что ему семьдесят четыре. Это был веселый, жилистый старичок с седой бородкой, громовым голосом, и с каким-то, я бы сказал, молодецким озорством.
Ольга сообщила ему, что мы только на минутку — она забыла у него свои серьги, но дядя Миша ее и слушать не стал. Он взял Ольгу за руку и повел на кухню, приглашая и меня следовать за ними, что я из любопытства и сделал. На кухне он легонько подтолкнул Ольгу к дивану и заявил, что мы должны разделить с ним праздник. Ольга, смеясь, спросила, что это за праздник, на что дядя Миша, загадочно подмигнув ей, вытащил из холодильника бутылку «Пшеничной» и, так же загадочно подмигнув мне, объяснил, что благодаря Светланиному знакомому — показал он пачку немецких марок, а Ольга посмотрела на меня многозначительно — продал сегодня две картины. В общем, мы остались «разделить с ним праздник».
Ольга пить отказалась, сославшись на то, что она за рулем. Поэтому нам с дядей Мишей пришлось уничтожить бутылку вдвоем. После чего он достал еще одну и заявил Ольге, что мы сегодня ночуем у него, потому что он начнет ее новый портрет. Я сказал, что не видел еще старого, и дядя Миша принес его на кухню. Ольга была на нем как живая, и я даже стал путаться — где она настоящая, а где ее портрет. В середине банкета настоящая Ольга, сказав «ну, это надолго», ушла спать. Мы с дядей Мишей не заметили ее отсутствия, поскольку на кухне остался портрет, который нас внимательно слушал, самое главное, молчал, не мешая мужскому разговору. После второй бутылки дядя Миша достал третью.