– Я бы очень этого хотела, – прошептала Беатрис. – До свидания, миссис Каррингтон.
– До свидания, мисс Мартон… до встречи.
Няня взяла девочку за руку и повела ее к дому. Эмма смотрела им вслед. Беатрис оглянулась и помахала ей рукой, Эмма улыбнулась.
Дэвид вежливо поклонился.
– Я рад, что оказался здесь, чтобы спасти вас, миссис Каррингтон, – тихо сказал он.
– Снова, вы хотите сказать, – улыбнулась Эмма и присела в реверансе.
Она поправила шаль, и из ее складок вдруг выпорхнуло письмо мистера Сэнсома. Эмма наклонилась, чтобы поднять его, но Дэвид опередил ее. Передавая ей конверт, он взглянул на него. Его бровь удивленно выгнулась, и на лице появилось странное выражение. Эмма ненавидела его, ей всегда казалось, что таким образом Дэвид выражает свое неодобрение.
– Вы переписываетесь с моим дядей? – осведомился он.
– Да, мистер Лорн дал мне адрес мистера Сэнсома, – ответила Эмма. – Я хотела побольше узнать о его библиотеке. Он говорит, что знал моего отца.
Сэр Дэвид стиснул зубы.
– Мой дядя – старый человек и хочет только одного: остаться наедине со своими книгами. Он уже неоднократно говорил мистеру Лорну, что не желает продавать свою библиотеку.
Эмма смутилась:
– Да, но я…
– Что, миссис Каррингтон? – очень вежливо и очень спокойно сказал Дэвид.
Эмма спрятала письмо.
– Вы ясно дали понять, что не вполне одобряете мой образ жизни, сэр Дэвид, однако уверяю вас, у меня и в мыслях не было тревожить вашего дядю. Я лишь хотела задать ему несколько вопросов о библиотеке. Благодарю за то, что спасли меня… снова. До свидания.
Она повернулась и зашагала прочь, прежде чем безрассудство овладеет ею и она скажет то, о чем впоследствии пожалеет. Эмма была полна решимости начать новую главу своей жизни, более респектабельную и более спокойную, и она сделает это. Не важно, какие чувства – гнев или неуверенность – вызывает у нее сэр Дэвид Мартон. И не важно, как страстно ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
* * *
Боже… неужели он почти что поцеловал Эмму Банкрофт?
Целый час Дэвид потратил, пытаясь сосредоточиться и заняться счетами Роуз-Хилл, но потом сдался и отбросил перо. Глаза Эммы, которые были зеленее, чем трава на летнем лугу, ярче изумрудов на старинном кольце его матери, преследовали его, отвлекали от цифр.
Обычно ничто не могло отвлечь его от работы, но Эмме это удалось.
Вы ясно дали понять, что не вполне одобряете мой образ жизни, сказала она, и глаза ее ярко вспыхнули.
На самом деле все совсем не так. Он просто не мог осуждать ее, только не после того, что сделала Мод. Слишком много забот свалилось на его плечи, он никогда не был по-настоящему свободным, как Эмма. В детстве он нередко становился свидетелем отцовских вспышек гнева и уже тогда поклялся себе всегда держать свои эмоции под контролем.