Карсон все еще находится в отделении интенсивной терапии. Мы идем по узкому коридору, и медсестра со вчерашней смены узнает меня.
— Вы здесь навестить Карсона?
— Да.
Я осматриваюсь в поисках его семьи, но никого не вижу.
Она улыбается.
— Его семья уехала поспать. Уверена, скоро они вернутся. Они едва покидали больницу после случившегося. Какая прелесть! Я отведу вас, милая.
Я смотрю на маму.
— Иди, — говорит она. — Я побуду здесь.
Медсестра показывает мне следовать за ней, и я машу маме. Так приятно, что она со мной. Мы обе через многое прошли. Слишком многое, если вы меня спросите. Может, благодаря тому, что это у нас общее, мы справимся. Должны справиться.
Мы останавливаемся напротив его палаты, и медсестра заглядывает внутрь. Я кручу перед собой руки. Я не должна так нервничать. Я же его знаю.
— Заходите. Он вас ждет.
Глубоко вдыхаю и захожу за штору.
Я думала, что он будет лежать, но он сидит на кровати, опираясь на несколько подушек. Его карие глаза находят мои, как только я захожу, и даже несмотря на то, что он очень бледен, его улыбка озаряет палату. Его грудь поднимается, и он будто выдыхает с облегчением.
— Ты в порядке, — говорит он.
Кажется, мое сердце вырвется из груди, и я бегу к его кровати. Когда оказываюсь рядом, он медленно приподнимает руку, и я беру ее, притягивая к своим губам.
— Ты в порядке, — шепчу я.
Он отпускает мою руку и хлопает по кровати рядом с собой.
— Садись.
— Но…
— Все в порядке. Я в порядке. Ну… — Он смотрит на ноги. — Типа в порядке, думаю.
Я осторожно забираюсь на кровать рядом с ним, избегая его ног. Опускаю голову к его груди и аккуратно обхватываю его руками. Он шмыгает, и я чувствую теплые слезы на своей щеке. Не знаю, мои они или его.
— Я так испугалась, — шепчу я. — Так сильно испугалась.
Он поглаживает мои волосы.
— Я тоже.
Мы сидим так долгое время, никто не говорит ни слова. Затем заходит медсестра, сменяет пакет с жидкостью, прикрепленный к его капельнице, и молча уходит. Я рада, что она дает нам время.
— Мне так жаль, Карсон.
— Ты ни в чем не виновата.
Я отодвигаюсь и сажусь, все еще держа его за руку.
— Болит? — Не знаю, почему спрашиваю, когда уверена, что болит.
Он пожимает плечами.
— Да не особо. — Я замечаю намек на улыбку. Не знаю, как он может шутить на эту тему, но все равно улыбаюсь.
— На тебя раньше набрасывались акулы?
— Не-а. Сознаюсь, это впервые. — Он старается все перевести в шутку, но я вижу боль в его глазах.
Сжимаю его руку.
— Насколько больно?
Он на секунду закрывает глаза.
— Прямо сейчас я ее не чувствую. Слишком много лекарств. Я удивлен, что вообще очнулся и разговариваю с тобой. — Он глубоко вдыхает. — Я знаю, что у меня нет ноги. Я знал это до того, как очнулся. Слышал, как разговаривали доктора, пока я спал.