— Все не так, пап. Просто… — Я вздыхаю. — Все по-другому. И сейчас мне нужно это другое.
Он снова сжимает мою руку и встает.
— Я понимаю. — И по выражению его лица я могу сказать, что он действительно говорит правду. Он снова смотрит на часы. — Мне нужно идти. Не хочу пропустить этот рейс. Я должен быть на работе ни свет ни заря.
Работа. Всегда одна работа. Он распахивает руки, и я иду к нему. Он крепко сжимает меня, и я знаю, что, возможно, разбиваю ему сердце своим отказом уехать с ним. Мне грустно думать о том, что он один дома, со всеми нашими вещами.
— Спасибо, что приехал ко мне, пап. Без тебя здесь не так.
Он улыбается.
— Как бы мне хотелось остаться здесь подольше, но я рад, что приехал. И ты в любое время можешь вернуться домой. Ты ведь знаешь это, да?
— Конечно. Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю. — Мы снова обнимаемся, и в комнату заходит мама.
— Ты готов? — спрашивает она. Она обращается к нему совершенно спокойно, и мое сердце начинает болеть. Ненавижу видеть их такими, но ничего не могу с этим сделать.
Он отпускает меня и кивает.
— Да.
— Тогда пойдем. — Она смотрит на меня. — Джо должна быть дома с минуты на минуту, Окли. Я вернусь через час или около того.
— Хорошо.
Папа следует за ней до двери, еще раз грустно улыбается мне и закрывает за собой дверь.
Я долгое время пялюсь на дверь, задаваясь вопросом, правильно ли я поступила.
Дорогая Окли,
Иногда люди вызывают неприязнь. Как в тот раз, когда я оставил в ресторане свой кошелек, а кто-то его украл. Они могли поступить хорошо и отдать его официанту, но не сделали этого. Они забрали его домой и украли мои двадцать баксов. Мне пришлось тащиться в дурацкое МРЭО и получать новые права. Это было весело. Я думал, что мама всю жизнь будет мне об этом напоминать. А сегодня кто-то украл мой сникерс с подноса для ланча. Думаю, что это моя новая медсестра. Она стырила его, и, клянусь, я мог почувствовать в ее дыхании шоколад, когда она приходила.
Мне правда хотелось съесть этот сникерс. Съешь один за меня, хорошо? Даже несмотря на то, что я знаю, что ты любишь Милки Вэй. По крайней мере, ради меня съешь один сникерс. Я скучаю по нему.
С любовью, Лукас.
Уже поздно. Два часа ночи. Я кладу тетрадь обратно на ночной столик и ложусь на кровать. Я крутилась и вертелась несколько часов подряд, но не смогла заснуть. Не могу перестать думать о папином предложении. Я знаю, что он скучает по мне. А я скучаю по нему, но что-то удерживает меня здесь. Решаю не задерживаться на этом вопросе и раздумываю над другой своей проблемой: мой предыдущий разговор с Карсоном. Он проигрывается в моей голове снова и снова. Он злился, и это моя вина. Я знаю, что мне не стоило говорить ему насчет разговора с его отцом. Не в моей компетенции говорить такое.