Фиксаторы головы и конечностей легко было закрыть, а открыть их, даже умудрившись освободить руки, все равно бы не удалось. Блокиратор располагался под ложем — не достать, как ни тянись. Пока Хасан застегивал браслеты, Заноза сосредоточенно смотрел на него, но видел ли — неясно. Когда он прятал глаза за черными очками, толковать его взгляды было проще, чем когда он глядел в упор, не мигая и не двигаясь. Так он очень уж походил на куклу. Слишком белая кожа, слишком синие глаза, слишком черные ресницы.
Не настоящий мальчик. Не зря он в этом уверен.
— Тебя можно привлечь за жестокое обращение с несовершеннолетними, — выдал Заноза, мгновенно разрушив иллюзию фарфоровости и кукольности.
— Подожди, пока дойдет до настоящего жестокого обращения, — Хасан застегнул наголовник.
Вот теперь Заноза не может пошевелиться. Самый подходящий момент, чтобы оценить, что они оба делают. Не сейчас, а вообще. Один добровольно согласился пойти под дайны убеждения, второй — дал приковать себя к Раме. Неизвестно, что хуже. То есть, что опаснее. Зато понятно, что настолько вампиры друг другу доверять не только не должны, но и не могут.
— Трепыхаться как-то поздно, не находишь? — Заноза снова заулыбался. — Мне нравится. Как будто дайны все еще действуют. На самом деле нет, не парься, они до первого восхода, а восходов было уже семь.
— Эффект сохранился.
— Ни хрена. Ты больше не хочешь делать для меня невозможное… — он запнулся и посерьезнел, — если не считать того, что бросаешь здесь все, чтоб контрабандой вывезти меня за границу. Если это дайны, то пошло бы оно все к черту.
— Эффект сохранился у тебя, дурень. Ты все еще можешь читать мысли.
— Я не читаю. Мы подумали об одном и том же, вот и все. Когда мы думаем одинаково, я это чую.
— Храни Аллах начать думать так же, как ты.
— В основном, да. Но иногда я бываю прав. Вот, смотри…
Он закрыл глаза. Ногти, накрашенные черным лаком, удлинились, загнулись на концах, превращаясь в когти. И Рама заскрипела, сопротивляясь, издавая тот пронзительный, пугающий стон стали, которая не может согнуться. Не может сломаться.
Заноза садился, превращая лежанку в искореженное кресло. Браслеты, удерживающие плечи и предплечья, порвались, словно были из шелка, а не из металла. Разве что шелк, разрываясь, не оставляет ран на руках. Пальцы с когтями обхватили наголовник, несколько секунд Заноза примеривался, а потом искорежил и смял замок. Так же быстро расправился с поясом. И, наклонившись, разломал фиксаторы на ногах.
— Я могу ее из пола выдрать, — он посмотрел на Хасана взглядом ребенка, уверенного, что перевернутая мебель в гостиной и содранная со стола скатерть — это корабль, отправляющийся в дальнее плаванье. Уверенного, что постройка корабля заслуживает похвалы, а не наказания и распоряжения немедленно навести порядок. — Хочешь?