Бакед безжизненным только казался — сейчас в городе обитало почти сто Слуг, и каждый день можно было ожидать прибытия новых. А еще Бакед был полон надежды и смысла для всех не-мертвых. Не все пока знали о нем, однако слухи расходились, и чем больше вампиров приезжало сюда, чтобы причаститься крови Онезима, тем больше вампиров узнавало о возможности получить причастие. Избавиться от проклятия. Стать живым бессмертным.
Онезим называл их взыскующими, и Даниэла научилась называть так же.
Они приезжали, в одиночку или со Слугами, они шли к Онезиму и возвращались исцеленными. Уезжали. А Слуги оставались. Очищенная кровь их хозяев не давала больше ни силы, ни бессмертия, но кровь самого Онезима, чистейшая из чистых, несла в себе волшебство и для мертвых, и для живых. Те из Слуг, кто хотел сохранить свое могущество, свое отличие от обычных людей, селились в Бакеде. Те, кто предпочитал снова стать человеком… они, наверное, уезжали бы, но ни одного такого пока не нашлось.
Никто не захотел отказаться от бессмертия в обмен на свободу.
Даниэла старалась относиться к выбору Слуг с пониманием, но ее кровь все еще не была чиста, она все еще оставалась обычным вампиром, поэтому просто не могла — это казалось противоестественным — думать о Слугах, как о тех, кого можно или нужно понимать. Она вообще не могла думать о них больше, чем думают о мебели, автомобилях или водопроводе. Они есть. Они нужны. Ими удобно пользоваться.
Это все.
У самой Даниэлы Слуг не было никогда. Идея рабства в любом виде, особенно рабства добровольного претила ей.
Отец тоже обходился без Слуг. Говорил, что это жестоко — обрекать кого-то всегда быть рядом с ним. А Даниэла хотела бы никогда от него не уезжать, она была бы рада оставаться рядом вечно, и она очень соскучилась за две недели. Ужасно соскучилась! Но в Бакеде она нашла свое истинное призвание, и не могла уехать, пока Онезим не очистил ее кровь. А отец просил — каждую ночь повторял — чтобы она не спешила принять причастие. Даниэла не знала, чего ждать, но ждала. Отец и так огорчен разлукой, ни к чему расстраивать его еще и непослушанием.
Как только ее кровь станет чистой, она вернется домой, понесет благую весть по всему тийру, а потом и дальше — по другим штатам, другим странам, другим континентам. Станет примером того, что очищение возможно. А пока уезжать не было смысла. Кому она что докажет, оставаясь зависимой от Голода? К тому же, дел хватало и в Бакеде. Онезим был рад переложить на нее организацию жизни Слуг и доверил встречать взыскующих. Кто-то должен был рассказывать им о правилах существования в Бакеде, о том, как вести себя при встрече с Онезимом, о самом Онезиме, в конце концов. Кто мог сделать это, кроме Даниэлы, равной взыскующим во всем? Не Слуги же! И не Онезим, один вид которого вызывал оторопь и желание тут же забыть увиденное.