Храни Аллах! Высадиться на яхту, выяснить, что там происходит и вмешаться, если будет необходимость — это правильно и разумно, но Халька Алаа следует оставить на берегу. Он, в конце концов, тийрмастер, да еще и лишившийся комеса. Его самого охранять надо.
Или… использовать для отвлекающего маневра? Для Алаа дайны принуждения опаснее, чем для Минамото, но бой, даже с неуязвимым мертвяком, не займет много времени, если не дать противнику времени на подготовку. Арса просто не успеет ничего сделать.
Неуязвимость таких как он — относительна. Это лишь большой запас прочности, сверхъестественно-большой, и имеющий сверхъестественное же внешнее проявление. «Неуязвимые» вампиры могли становиться нематериальными. В этом состоянии пули и клинки были опасны для них не больше, чем для воздуха или воды, но даже у самых старых мертвецов способность имела ограничения. Стреляй в воздух, руби воду, и, рано или поздно, сумеешь повредить врага достаточно, чтобы воплотить.
Такова теория. На практике нематериальность старых вампиров была… анизотропной. Так говорил Заноза, и Хасан незаметно для себя привык использовать его определение. Ну, да, разумеется, Заноза при всей ненависти к ратуну, унаследовал старую кровь со всем ее волшебством. И пусть Арса никогда не учил его ничему полезному, самые простые вещи мальчик делал инстинктивно. Например, становился нематериальным при угрозе получения серьезной раны. Или несерьезной… Случалось, что и подзатыльник от Хасана — полностью заслуженный — проходил сквозь белобрысую голову, как сквозь воздух.
— Мозга нет! — гордо объяснял Заноза. — Одни инстинкты.
Так вот, стрелять или драться он мог, даже оставаясь неуязвимым для атак. Как любой из них — любой из вампиров со старой кровью. Поэтому практика побеждала теорию с разгромным счетом. Удары, нанесенные старому мертвецу, рано или поздно должны были достигнуть цели, но обычно старый мертвец разделывался с противником раньше. Эта закономерность позволяла им оставаться старыми достаточно долго, чтобы по-настоящему поверить в свою неуязвимость. И делала уязвимыми.
Заноза считал этот парадокс простым, а, значит, скучным. Но для практического применения, чем проще — тем лучше.
А Алаа все равно не переубедить. Он прекрасно умеет делать вид, будто не понимает, о чем ему говорят.
Выяснилось, что, помимо прочих достоинств, неотличимых, увы, от недостатков, хозяин Алаатира умел еще и сводить с ума. Не так как Заноза, а в самом буквальном смысле. Хасан сам чуть не спятил, пока Алаа пытался объяснить ему, что имеет в виду. Дело осложняло то, что тийрмастер, оказывается, боялся высоты, а время на объяснения выдалось только в вертолете, на котором предстояло догнать уходящую в океан яхту. Алаа трудно было сосредоточиться, хотя, пожалуй, Хасан не понял бы его и в более подходящих условиях.