Заметив его пристальное внимание, Джорджиана надменно вскинула брови. Вспомнив о цели своего визита, Чарльз напустил на себя серьезный вид.
– Джорджиана, я пришел извиниться перед тобой.
Теперь ее брови поползли вверх от удивления. Чарльз заискивающе улыбнулся в ответ и продолжил:
– За свое грубое поведение в Хартли-Плейс. Я… видишь ли, – он пожал плечами, улыбаясь самообличительной улыбкой, – я потерял голову от желания, моя дорогая. Мне, разумеется, следовало бы сообщить тебе о существующей договоренности, но я надеялся, что в этом не будет необходимости, потому что ты полюбишь меня ради меня самого. Теперь я понимаю, что нужно было с самого начала все тебе объяснить. Видишь ли, наши отцы хотели, чтобы мы поженились.
Джорджиана инстинктивно отпрянула, и Чарльз тут же сделал успокаивающий жест рукой.
– Поначалу я чувствовал то же, что и ты. Вообрази мое смятение, когда мне, молодому человеку, сообщили, что моя женитьба – дело решенное. Поначалу это приводило меня в бешенство, но потом я согласился исполнить свой долг перед семьей и стал ждать, когда твой отец пришлет тебя домой. Как оказалось, он умер, так и не успев рассказать тебе эту историю. – Невыразительные глаза Чарльза внимательно всматривались в ее лицо. – Могу себе представить, как он любил тебя и хотел удержать при себе по возможности подольше. – Чарльз со значением улыбнулся Джорджиане. – Я отлично понимаю его чувства.
К своему ужасу, Чарльз не добился иной реакции на свое признание, кроме слегка расширившихся ореховых глаз.
– При сложившихся обстоятельствах можешь представить мое удивление, когда я впервые тебя увидел и узнал, какая ты красавица.
Чарльз подкрепил свой комплимент улыбкой, но снова не добился никакой реакции. Он нахмурился. Этот ребенок вообще его слушает? Усилием воли убрав с лица суровое выражение и улыбнувшись, он продолжил:
– Боюсь, что я вел себя как настоящий дикарь. Прошу у тебя прощения за свое поведение. Я испытал огромное облегчение, узнав, что ты здесь. Теперь все будет в порядке.
Джорджиана по-прежнему никак не реагировала на его историю. Пробираясь ощупью в темноте, Чарльз напустил на себя покаянный вид и спросил:
– Джорджиана, сможешь ли ты простить меня?
Как только кузен начал рассказывать свою историю, Джорджиана притворилась совершенно безучастной. Слушая дальше, она испытывала благодарность к своему железному самообладанию, отполированному за недели вращения в свете и заставляющему ее хранить молчание. Девушка ни секунды не сомневалась, что давняя договоренность о помолвке между нею и кузеном – фикция. Ее отец всегда беспокоился о ее состоянии. Правда, он не собирался так рано умирать. Но она отказывалась верить, что на смертном одре он забыл сообщить ей о своих матримониальных планах касательно ее. Подавив желание презрительно рассмеяться, Джорджиана молвила ровным холодным голосом: