От этой мысли Захар содрогнулся: да нет, можно ли так думать о Василии, сыне Фрола Максимовича Корюкова? И что это в голову взбрело?
Стукнув себя в лоб кулаком, Захар побрел к Корюковым узнать, нет ли каких вестей от Фрола Максимовича.
С гребня сугроба, наметенного перед домом Корюковых, он заметил спускающуюся к ограде конного двора серую лошаденку, запряженную в санки. На санках двое. Возле них вилась Дымка.
— Максимыч! С кем это он?..
И Захар, поправив топор за поясом, торопливо заковылял под гору. Настиг он их уже на конном дворе. Фрол Максимович начал распрягать коня.
— Ну, как съездил? — спросил Захар, едва успев перевести дух.
— Сначала «здравствуй» скажи, а потом спрашивай, — буркнул Фрол Максимович.
— Здравствуй, здравствуй, Максимыч! Ну как?
— Ничего. Выслушали, поговорили.
— Вижу, все обошлось благополучно.
— Почти.
— Почему почти?
— Говорят, поторопились. И почему, говорят, предварительно не согласовали с райкомом, а сразу вытащили этот вопрос на открытое собрание?
— Значит, попало?
— Там сладкое в строгом лимите.
— И что ж дальше?
— Дальше… Вот придет ответ от Максима, с фронта, тогда снова поставим этот вопрос, теперь уже перед главком.
— Долгая история… — Захар сокрушенно вздохнул. — А что мы скажем старателям? Тут такая заваруха… дело до контры может дойти…
— Горазд ты преувеличивать. Прямо как Матрена Девяткина. Та с ружьем меня встречала и провожала. У Гляден-горы открыла пальбу, потом медвежьи следы на снегу вымеривала. Все кого-то выслеживает, а ты с топором контру ищешь. Трусы вы с ней, а не коммунисты.
— Ладно, не костери, бдительность всегда нужна. Это ты такой беспечный. Что же мы теперь станем говорить старателям?
— Старателям скажем прямо и открыто: мол, поправили нас в райкоме, продолжайте, товарищи, работать и жить, как прежде.
— Как же это выходит, Максимыч? После этого они знаешь что нам ответят? «Ага, наша взяла!»
— Не робей, Захар. Народ поймет нас правильно. Не в этом дело, чья сегодня взяла, важно, что мы смотрим вперед, — снимая с коня хомут, ответил Фрол Максимович.
— А что это за уполномоченный с тобой приехал? — Захар кивнул на стоящего у головки санок человека в авиационной куртке. — Да еще в ботинках в такую стужу. Щеголь.
— Это не уполномоченный. И ног он себе не отморозит. Это радист. Познакомься. Такой же, как ты, фронтовик, только нравом поспокойнее. Топором свои протезы рубить не будет.
Захар подал радисту руку, назвав свое имя, отчество и фамилию. Тот ответил тем же, слегка улыбнувшись стянутыми ожогом губами.
Фрол Максимович, передав лошадь конюху, повел Захара и радиста в свой дом выпить чаю.