На другой день радистки были приглашены на танцы в клуб резерва. Варя танцевала с лейтенантом, который назвал ей свое имя — Владислав, или, проще, Владик. На танцах он был в военной форме: габардиновая гимнастерка, синие бриджи, белоснежный подворотничок, хромовые сапоги, поскрипывающие новенькие ремень и портупея — все на нем блестело и похрустывало. Чувствуя на себе взгляды военных и видя, какими глазами смотрит ей в лицо этот красивый и хорошо одетый лейтенант, Варя уже тогда подумала: «Неужели я такая привлекательная? Если это так, если я действительно красивая, то это плохо. Плохо быть красивой среди военных, если любишь одного, которого здесь нет возле тебя, он далеко на фронте…»
Через день Владик приехал в роту на блестящей машине. Он пригласил Варю на концерт в зал Чайковского. И командир роты отпустил ее. С концерта она вернулась в той же комфортабельной машине и долго не могла уснуть на нарах жарко натопленной теплушки, раздумывая: почему Владик советовал ей остаться в Москве?
Утром все радисты пошли получать каски, подшлемники, медальоны — такие вещи выдаются перед выездом на фронт, но Вари в списке для получения этих вещей не оказалось.
— Почему? — спросила она старшину роты.
— Не знаю, — ответил тот, — список составлял командир роты. Значит, команда такая поступила.
Днем Варя вместе с командиром роты была уже у полковника, что проверял ее работу на рации в первый день приезда в Москву.
— Мы находим нужным оставить вас, товарищ Корюкова, в Москве, — сказал полковник.
— Я хочу на фронт, — возразила Варя.
— Вы отличный радист-оператор, — похвалил ее полковник, — вы зафиксировали очень важные переговоры немецких радистов, и эту работу надо продолжать здесь, в Москве.
— Тогда я была не в Москве, а в Сибири. Значит, с таким же успехом буду продолжать эту работу и на фронте, — продолжала возражать Варя.
— Это возражение мы не можем принять всерьез. Нам лучше знать, где вы должны работать, — уже более строго заметил полковник.
— Вам знать, а мне работать, — не задумываясь, отрезала Варя.
— Вы дерзкая девушка, — возмутился полковник.
— Судите как угодно, но я не останусь в Москве.
— Почему? — спросил полковник.
— Хочу на фронт, — ответила Варя, — или… — она хотела сказать: «отправляйте обратно на Громатуху», но испугалась своей решительности — а вдруг отправят обратно на Громатуху, что она там будет говорить отцу, матери, как писать об этом Леониду? — и замолчала.
Заметив такое замешательство, полковник сказал смягченно:
— Подумайте, но мы пока не можем изменить своего решения.