— На Берлин.
— На Берлин!.. Не пускать. Передайте Пожарскому: не пускать этих паршивцев в Берлин. Завернуть…
Вбежал оперативный дежурный и сообщил, что дорога, ведущая от Мюнхенберга к окружной берлинской автостраде, куда прорвались авангардные части армии, перехвачена контратакующими слева батальонами противника. Начальник оперативного отдела попал под пулеметный обстрел: шофер ранен, машина в пробоинах.
— Это случайность, — сказал Бугрин, — сейчас еду на НП и посмотрю, что там за перехват.
И опять тревожный звонок телефона.
— Да… Не преувеличивай. По лесу бродят одиночки и от скуки постреливают, а ты принял их за контратакующие батальоны… Заворачивай их обратно во Франкфурт и продвигайся вперед. Да, да, вперед.
— Значит, левый фланг у тебя в самом деле почти открыт? — вставая, спросил командующий танковой армией.
— Как видишь. И больше одной дивизии не могу дать, не проси.
— Ладно, хватит мне пока одной, — согласился командующий танковой армией и вышел.
— Ну, а вы что прижались к стене, как отомкнутые штыки? — спросил Бугрин, наконец взглянув на Корюкова и Вербу.
— Прибыли получить боевую задачу, — ответил Корюков.
— «Задачу»… Вот съезжу на НП, посмотрю, далеко ли до Берлина, а пока погуляйте по Мюнхенбергу.
Корюков и Верба вышли от Бугрина, недоумевая, как это можно командиру и замполиту полка слоняться по городу в такое время.
К сараю подъехал генерал Скосарев. Корюков и Верба отдали ему честь. Он ответил им отмашкой руки: рука с трудом дотянулась до подбородка и скрылась под плащпалаткой. За эти дни Скосарев как-то сник, потускнел. И Верба знал почему.
Софья Сергеевна слишком увлеклась трофеями. Об этом говорили на совещании в политотделе армии. За барахольство ее лишили права находиться в войсках и не сегодня-завтра отправят восвояси с одним чемоданом. Скосарев ездил в штаб фронта защищать ее, но член Военного совета, выслушав его, приказал немедленно отправить Софью Сергеевну домой и тотчас же запросил от командующего армией служебную характеристику на самого Скосарева.
Сейчас Скосарев приехал к Бугрину поделиться мыслями о наступлении и между делом узнать, для чего командующий фронтом запросил, как стало известно Скосареву, его личное дело. Ведь у него по служебной линии только положительные характеристики. Он питал надежду, что все обойдется.
Бугрин выслушал Скосарева. Когда они подошли к машине, сказал:
— Сахар колют с гладкой стороны, дерево — с вершины.
— Не понимаю.
— Я и боялся, что ты не поймешь. А знаешь, что это значит для армии, когда заместитель командующего во время боя едет в штаб фронта защищать какую-то бабу?