Леня поднялся во весь рост. У него еще осталось несколько ракет. Что же делать с ними? Кругом творилось что-то непонятное. Такого боя ему не доводилось видеть даже в кино.
Неожиданно за его спиной послышались выкрики:
— Капелька, черт, куда прешь?! Внимание! Приготовить гранаты!.. Вперед!..
Леня оглянулся. Мимо него с автоматом на груди и с двумя гранатами в одной руке пронесся Каплин, бывший штрафник, награжденный вчера медалью «За отвагу». В зубах у него самокрутка, ноздри расширены, дышит яростно. Сильный и проворный, как тигр. За ним несколько автоматчиков. Это штурмовые группы полка уже успели подтянуться и ринулись в атаку на ангары слева. Леня чуть замешкался, затем что есть силы бросился вперед и, догнав разгоряченного боем Каплина, повел за собой автоматчиков: ведь он заранее высмотрел самый короткий путь к воротам подземных ангаров.
2
Фрау Винтер появилась в подземной штаб-квартире Гитлера как раз в то время, когда здесь собрались почти все преданные фюреру помощники. Майору Зейдлицу, дежурившему в приемной, не нравился их понурый вид. (Они, вероятно, чувствовали, что Гитлер собирается обратиться к ним с прощальной речью). Но вот появилась Винтер, высокая, статная, в офицерском мундире, и все будто оживились при трагической вести, которую она принесла с аэродрома Темпельгоф, — русские уже там, идет бой.
Задержавшись на секунду у стола дежурного адъютанта, чтобы посмотреться в зеркало и поправить прическу, Винтер прошла в кабинет.
И снова в приемной смолкли разговоры: начался очередной артиллерийский обстрел. Вот уже третьи сутки русские обстреливают тяжелыми снарядами весь квартал, помеченный на карте цифрой «153». На сей раз толчки рвущихся снарядов ощущались даже здесь, в этом глубоком подземелье имперской канцелярии. Железобетонный потолок гудел и вибрировал, словно крышка гроба, в которую уже забивают гвозди. «Это тяжелые снаряды «катюш» рвутся во дворе имперской канцелярии», — сообразил Зейдлиц. Он держал себя в руках и не поднял глаз к потолку. Бывая на фронте, Зейдлиц слышал музыку русской «катюши», но в прочности перекрытия подземелья, которое строилось под его наблюдением, не сомневался.
Рядом с ним стоял диетический врач фюрера Адольф Вернер, еще сравнительно молодой, красивый блондин. Он тоже не поднял глаз к потолку. Зейдлиц познакомился с Вернером недавно и считал его своим лучшим другом — смелый человек, умеет держать себя достойно в любой обстановке.
Не обращая внимания на то, что происходит над их головами, Вернер и Зейдлиц стали изучать обстановку, нанесенную на карту Германии по утренней сводке генштаба. Коричневым карандашом были обозначены линии обороны немецких войск. На западе коричневая линия проходила через Гамбург, Магдебург, Дессау, Лейпциг, Штутгарт. На востоке творилось что-то непонятное: коричневые круги, зигзаги, скобки были разбросаны как попало, не связаны между собой и напоминали звенья порванных цепей. Больше всего потратил графита коричневый карандаш, отмечая обстановку Берлина. Тут было много и черных линий. Черные линии, обозначающие советские войска, сползались к Берлину с востока, юга и севера. Южнее Берлина вытянулась длинная черная, с раздвоенным острием стрела, одно жало которой приближалось к Дрездену, другое, изогнувшись, тянулось к Берлину… Но самая большая опасность, по мнению Зейдлица, надвигалась с юго-востока, потому что с этой стороны русские ближе всего подошли к старому Берлину.