Леня навел снайперку на башню головного броневика, но, не обнаружив никакой цели, опустил ствол чуть ниже.
— На башню, на башню наводи, — еще раз предупредил Леню Виктор Медведев. Ему, видно, очень хотелось, чтобы его ученик открыл личный счет именно сейчас, под его руководством. Свою винтовку он держал в одной руке. — Внимание…
Над башней показалась голова. Леня попытался поймать ее на перекрестке оптического прицела. Указательный палец мягко лег на спусковой крючок. Но… цель скрылась.
— Прозевал, — уже сердито сказал Медведев.
— Еще раз появится, — успокоил его Леня.
— Едва ли.
В это мгновение по мотоциклистам ударили пулеметчики, а броневик, за которым следил Леня, развернулся и умчался назад… Лишь клубы копоти остались на том месте, где только что был броневик.
Все это произошло так быстро, что ни Виктор Медведев, ни лежащие в засаде гвардейцы не успели оценить значение момента.
— Вроде важная птаха была.
— Не птаха, а целая ворона.
— Хватит вам, в другой раз он не прозевает, — заступился за Леню Медведев.
— Вы, снайперы, метко бьете по привязанным целям. Следующий раз я ему помогу: сбегаю, привяжу фашиста к дереву, тогда пущай бьет, — не унимался гвардеец, лежавший правее Медведева.
В небе появились две стаи немецких истребителей, одна из них снизилась над залегшим батальоном.
— Воздух… Воздух… — затарабанили по броне сигнальщики.
Наших истребителей пока не было видно. Как ни странно, но авиаторы отстали от наземных войск. Они просто не могли угнаться за танкистами и пехотинцами, их задерживала перебазировка аэродромов. Поэтому последние три дня в небе все реже и реже появлялись наши истребители. Зато все чаще и чаще, порой из-за спины наступающих частей, взлетали немецкие.
Корюков немедленно связался по радио с представителем авиачасти при штабе дивизии. Тот ответил: «Все соколы на прикрытии колонны главных сил».
И гвардейцы вынуждены были отбиваться от «мессершмиттов» ружейно-пулеметным огнем.
Немецкие летчики, пикируя почти до самой земли, строчили из пулеметов. Они делали все, чтобы не допустить преследования броневиков. Сбрасывая бомбы и обстреливая танки зажигательными снарядами, немецкие летчики, казалось, готовы были сесть на стволы танковых орудий. Послышались стоны раненых.
«Гады, жалят и сами гибнут», — с негодованием подумал Корюков, наблюдая за тем, как воспламенились два «мессершмитта». Они напоролись на огонь пулеметов, установленных на турели у танков. Однако это не ослабило рвения фашистских летчиков, а, наоборот, привело их в бешенство. Они тройками, пятерками бросались в пике и строчили по танкистам и залегшим пехотинцам длинными очередями.