– Да, знаю. И приму это во внимание, когда буду рассказывать мистеру Вольфсону.
Тут у Мэри вырвался крик, негромкий, но полный такого ужаса, что заставил меня сделать шаг назад.
– О нет, нет, не говорите ничего, мисс! Прошу вас, вы не должны этого делать...
И вдруг она, бросившись вперед, прежде чем я успела остановить ее, тяжело опустилась передо мной на колени, ловя мою руку.
– О, мисс, прошу вас, умоляю...
Сначала я потеряла дар речи. А когда опомнилась, попыталась прервать это бессвязное жалостливое лепетание. Но ее ничто не могло успокоить, кроме слов, которых она ждала.
– Ладно. Обещаю, что не скажу ему. А теперь успокойся.
– Бог благословит вас, мисс.
– Неужели вы так испугались? – спросила я, подавляя гнев. – Потерять ваше место так много значит для вас?
– Потерять что, мисс?
Я вдруг осознала, какая пропасть разделяет меня и этих женщин.
– Что он может с вами сделать, по вашему мнению?
– Он отомстит, – вдруг сказала миссис Беннетт, – причинит вред.
– Тогда зачем вы здесь? – Я повернулась к ней, как к более понятливому оппоненту. – Если вы так его боитесь, зачем вы живете в его доме?
Рот ее сложился в упрямую линию.
– Когда он говорит: «Иди сюда», лучше повиноваться. Потому что можно дорого заплатить. Я не боюсь, мисс, я верная христианка, и зло не сможет побороться против...
– Замолчи!
Она отшатнулась от меня:
– Вы пообещали, что не скажете!
– Не скажу. Но если еще раз услышу подобные речи, если до мисс Ады дойдет хоть слово...
– Нет, мисс, она не услышит. Мы и вам бы не сказали, но...
Я повернулась, чтобы уйти, но внезапная мысль пришла мне в голову.
– Эти невежественные россказни, наверно, распространены по всему округу, дошли даже до Миддлхема. Вот почему Доддс дал мне такое же...
– Все знают, – угрюмо сказала Мэри.
– И он слышал? – продолжала я делать неприятные открытия. – Мистер Вольфсон знает, что о нем говорят?
– Он не любит замечать, – уточнила миссис Беннетт, – но он знает.
– И что он говорит?
– Ничего. Он смеется.
Я ушла, больше не в силах выносить их дремучую тупость. Я все еще сержусь. Хотя фокус моего гнева сместился. Если Ада вдруг услышит... Нет, я несправедлива к Аде. Если уж откровенно, у нее слишком мало воображения, чтобы испугаться древних суеверий. Конкретное, осязаемое физически зло может напугать ее, но не вымыслы. Эти женщины и добрая половина северного райдинга верят, что бедный мистер Вольфсон в сговоре с дьяволом. Они верят, что он, как старуха Прайс, которая обращалась в ягненка, может превратиться в одну из своих собак (интересно, а кто, но их мнению, занимает место второй?). И в таком виде бегает по округе ночами, атакуя собственность людей, досадивших ему чем-то. А его инвалидность объясняют раной, нанесенной оборотню.