На Мелании оказалось белое хлопковое платье с расшитыми золотом краями, наподобие тоги, и заканчивалось оно на пять сантиметров ниже мест любви. Под ним, по всей видимости, не было ничего кроме Мелании. Видели бы вы ее эротичное тело цвета шоколада с молоком! Разумеется, она не могла сесть, не показав все как есть. Подобного рода одежду будет приветствовать владелец борделя, если она однажды решится на это.
— У вас снаружи не очень любезные друзья, — сказал я вкрадчиво.
Она пожала плечами.
— Грубияны. Вы выпьете до или после?
— После, я надеюсь… и в чисто медицинских целях, — домыслил я.
Она подошла ко мне, покачивая бедрами, я был загипнотизирован подолом ее платья. Глаза ее пылали, она глубоко вдохнула.
— М-м-м, какой очаровательный, чисто мужской аромат.
Она тронула рукой мои волосы, и прикосновение ее ногтей вызвало покалывание в позвоночнике. Эта девушка была воплощенной мечтой чувственности.
Я снял свою куртку, казавшуюся мне тяжелее стальных доспехов, и швырнул ее на пол. Она сняла с меня остальное и мягко подтолкнула к кровати мои взбодрившиеся и неуправляемо трясущиеся члены.
— Расстегните молнию, — сказала она и повернулась. Ее черные волосы, упавшие несколько ниже поясницы, закрывали молнию, идущую от воротника до подола платья. Я расстегнул. Она высвободилась из платья и повернулась ко мне. Вокруг нее царил ореол, почти аура, томной сексуальности.
Мы рухнули на кровать, лаская друг друга. Наше слияние походило на падение в бесконечный медовый тоннель, и казалось, что каждый квадратный сантиметр ее загорелой кожи цеплялся за меня. На кровати можно было играть в теннис, поэтому хватало места для всех возможных композиций. Большинство из них были просто детской забавой. Минут через двадцать, запыхавшийся и весь в поту, я рискнул задать первый вопрос.
— Мелания, что за дела с Петерсом?
Она приоткрыла глаза как кошка, прогулявшая два часа на рыбоконсервном заводе.
— Петерс? Это что-то новенькое. Как это?
Я собрался уже было протестовать, но она оказалась сверху.
— Ты хотел сказать, вот так? — спросила она, тяжело дыша и проводя разгоряченным языком по моему телу.
Я не это хотел сказать, наблюдая наши тела в одном из зеркал, я почувствовал, что происходящее очень некомфортабельно, но, вернувшись на землю, отдал себе отчет в полной фантастичности происходящего.
— Мелания… что за история с гонками?
— «Камасутра 36», — сказала она, подобно игроку в американском футболе, объявляющему комбинацию, и мы вновь отправились к взрывающимся звездам и сталкивающимся локомотивам. Ее волосы закрутились вокруг меня как водоросли — столь же мягко, сколь и нереально. В отражающихся и преломляющихся отражениях на всех стенах умножались Мелания и Макальпин, занимающиеся любовью.