Ланг всегда настаивал, чтобы их встречи происходили в борделях, ночных клубах, сомнительных барах со стриптизом. Он знал, что дни его сочтены, и хотел взять от жизни все. Крейг не раз предупреждал его об осторожности, но вскоре тот нашел свой преждевременный конец. Тогда с ним была его подруга, ее они тоже не пощадили. Рано или поздно ему придется разделить их участь.
Тут ему почему-то вспомнился Макларен.
Он впервые встретил его во время передышки на Сицилии в сорок третьем. Тот был сержантом коммандос, высоким, стройным мужчиной с загорелым как у араба лицом. Мягкий акцент ничего не говорил собеседнику о мужестве и стойкости его обладателя. Макларен раздобыл где-то бутылку виски. Ему хотелось с кем-нибудь разделить свою удачу. Крейгу тогда было девятнадцать, он был старшим матросом и с уважением смотрел на Макларена. Тому было уже двадцать пять, он был на целую вечность старше своего напарника и понимал, что такое смерть.
Сержант Макларен оказался философом и хорошую беседу предпочитал любой женщине. Он так часто смотрел смерти в лицо, что ни на секунду не сомневался — и его не минует чаша сия. Глоток за глотком они опустошили бутылку «Джонни Уокера», и с последним глотком сержант сказал цивилизованному миру «прощай». Он был глубоко убежден, что война сулила скорый конец. С этих пор люди, по его мнению, смогут бороться только за собственную жизнь и, в исключительных случаях, за свое благополучие. Но таких останется очень немного, большинству будет вполне достаточно хоть как-нибудь существовать.
Когда наступит мир, преуспеют только те, чей характер только закалился на этой войне, те, кто смогут действовать решительно и не раздумывая, кто хорошо усвоил уроки школы выживания… и джентльмены.
— Другого пути для англичанина нет, — сказал он. — Ты тоже должен стать джентльменом.
Крейг вспомнил свою юность: трущобы, сиротство, бараки Девенпорта и нашел свое прошлое довольно неподходящим для будущего джентльмена.
— Не знаю, как мне это может удасться, — возразил он.
— Стань офицером, — посоветовал Макларен. — Переведись в специальное подразделение малых судов, только там ты можешь преуспеть в этом и избавься от своего акцента.
— Но ты же не смог.
— Не захотел. Я не собираюсь стать джентльменом. Мне по душе профессия школьного учителя, — отрезал сержант. — Именно поэтому я снова вернусь в университет Глазго… если доживу, конечно. На мой акцент никто не обратит внимания, вот у тебя совсем другое дело.
— Но почему я должен стать джентльменом? — с пьяной настойчивостью допытывался Крейг.