Бог знает сколько времени шевроле стоял на солнце, и теперь внутри было как в печи без кислорода. Я выжал сцепление и довел скорость до семидесяти в час. Начинался спуск. Я вновь посмотрел в зеркало заднего обзора, но ничего не увидел за облаком выхлопных газов. Впереди был достаточно резкий поворот со спуском и без ограждения перед оврагом. Поворот был правый, а овраг слева. Не очень-то приятно туда загреметь. А с такими шинами это не составит труда.
Я мягко нажал на тормоз. Никакой реакции. Нога коснулась пола… безрезультатно. Тормозов не было, а я, идиот, об этом и не подумал.
Поворот приближался со скоростью восьмидесяти миль в час, машина теперь действительно была похожа на тиски с зубьями. Я резко перешел на вторую, и зубья шестеренок в коробке передач издали звук битых бутылок. Контролируя занос железной рукой, я старался пройти по внутренней части поворота. Машина была слишком стара, а лысые шины едва касались дороги. Я отчаянно крутил пластиковый руль, местами протертый до металла. Шевроле полз к обрыву, а я боролся всеми известными мне способами, пытаясь замедлить ход.
Но теперь я оказался перед вторым поворотом, уходящим влево. Я подопустил зад машины, корректируя небольшой занос рулем и нажимом на газ, и врезался боком в подпорную стену. И опять — руль, занос, газ… Машина еще дважды притерлась к стене, прежде чем вышла из виража… К счастью, в Детройте их по старинке тогда еще делали прочными. Вылетели все стекла с правой стороны, и задняя дверца хлопала как разбитый ставень во время бури. Но по мере того как эта старая ржавая уродина вытаскивала меня из переделки, я любил ее все больше.
За спиной раздался мощный взрыв, и в зеркале заднего обзора я увидел огненный клубок. Кто-то сошел на первом повороте.
Я справился еще с двумя виражами, причем на втором меня чуть не снесло, кто-то разлил на дороге масло. Занос длился так долго, что машину развернуло на 360 градусов и мое сердце едва не остановилось, но удалось выкрутиться.
Внезапно дорога пошла вниз, и, взревев, машина выжала сто. Затем вновь начался ровный участок, и я гнал вдоль пляжа, возвращаясь к тому месту, где стоял Океанский клуб. Машина шла под сто, но я едва ощущал это за грохотом и скрежетом дверец и мотора. Время было вновь взглянуть в зеркало заднего обзора.
В тучах копоти, пыли и выхлопных газов мчался моргай. На борту было двое. До них оставалось метров четыреста, и они меня нагоняли. Машина была основательно загружена и прекрасно шла на спуске.
Пули подняли фонтанчики песка на пляже рядом с моей машиной, и я пригнулся на своем сиденье. Две следующие очереди прошли вдоль машины и разбили лобовое стекло. Я был на какое-то время ослеплен, и шевроле завилял, как раненый бык. Пришлось шмайссером выбить стекло — это сразу решило проблему вентиляции. Я еще раз бросил взгляд на уцелевшее зеркало. Морган был уже в ста пятидесяти метрах. Африканец, игравший роль охотника, перезаряжал оружие.