Уже когда мы ехали в карете, отец поинтересовался:
– Когда ты вступаешь в должность, Ольга?
– Через три дня, – ответила я, задумчиво смотря в окно.
Эта не та тема, которую хотелось бы обсуждать с родителем.
Некоторое время мы ехали молча, потом отец опять заговорил:
– Я помню, что три дня назад тебе исполнилось двадцать. Теперь, по законам корпорации, ты сама можешь принимать решения, за которые будешь нести ответственность.
– Я понимаю, отец.
– Тогда я хотел бы услышать о твоих дальнейших планах.
– Первое время я хотела бы, если вы не возражаете, жить в загородном поместье и работать в Лемнискату, а потом, если позволят средства, куплю себе дом.
Услышав о моих планах, папа нахмурился:
– Ольга, я осознаю, что мы с твоей мамой далеко не образцовые родители, и сейчас понимаю, что зря в прошлом при решении ряда вопросов пошел у нее на поводу. И тем не менее то, что ты живешь отдельно в поместье, и так вызывает вопросы в обществе, а если переедешь, да еще и будучи незамужем, это даст пищу уже для слухов.
– Они нежелательны для вас? – поинтересовалась я, сдерживаясь, чтобы не вспылить.
– Это в первую очередь коснется тебя, а не нас. Ты в течение десяти лет очень много времени проводила в Лемнискату, которая придерживается либеральных взглядов в отношении статуса женщин, давая тем самым вам большую свободу. В светском же обществе царят более консервативные взгляды.
– Я подумаю над вашими словами, отец, но жить в городе точно не буду.
– Ольга…
Но тут скрипнула, открываясь, дверца кареты, и папа вынужденно замолчал: мы приехали на бал.
Ступив на парадную лестницу, я осмотрелась: императорский дворец горел множеством огней, одни за другими прибывали нарядные гости.
Да… На общем фоне я в своем белом платье и с одним изящным колье выгляжу просто удивительной скромницей.
Взяв под руку отца, я направилась вверх по лестнице в холл, а затем и в бальный зал.
Он был богато украшен позолоченной лепниной, фресками и мраморными статуями, повсюду стояли высокие вазы с цветами. В самом зале уже находилось большое количество народа.
Первым делом мы подошли к императорской семье, я была им представлена, когда была еще маленькой.
Царь чинно нам кивнул, царица улыбнулась, после папа проводил меня к одному из углов шестиугольного зала, где мы договорились встретиться с родственниками, и отлучился по своим делам.
Я же, пробравшись к бабушке, которая была правнучкой творца первой степени прошлого поколения, увидела рядом с ней его – самого потрясающего, самого красивого мужчину.
Высокий, хорошо сложенный, с бесшумной кошачьей походкой, которую я часто видела издалека, словно постоянно готов к смертельному броску. Рыжие, слегка вьющиеся волосы. Глаза – расплавленные искрящиеся изумруды, гипнотизирующие собеседника и тем более – собеседницу. Тонкие, немного заостренные, благородные черты лица, способные в секунду измениться, превращая галантного светского мужчину в чертовски опасного, решительного человека. Несмотря на то, что сейчас царило лето, он был на удивление бледен, хотя ему это шло.