Быстро отыскав полюбившуюся мне синюю скрипку и проведя по ней рукой, я решила, что совсем забросила любимое занятие. Я подтянула смычок, наканифолила его, настроила инструмент… И вот – одно движение, другое – и из-под смычка полилась мелодия, наполняя комнату, разбивая тишину.
А я, закрыв глаза, вспоминала. Вспоминала все годы, проведенные на обучении в отделе аналитиков. О том, как издалека смотрела на него. Такого успешного, такого красивого, такого непогрешимого. Как многие годы наблюдала за ним, зная, что он меня не видит.
Его зеленые глаза гипнотизируют, в их глубинах скрыты все желания моей души. Как они сверкают, когда он гневно смотрит на меня, как они ласкают, когда он улыбается мне. Его руки – всегда в перчатках и всегда горячие – так нежно касаются, даже если он недоволен, даже если зол.
Как он разговаривал тогда, на бедной улице, показывая мне темные стороны жизни, как заботился обо мне, оберегал, чтобы никто не обидел, какими глазами он смотрел на тех людей. В них плескались воспоминания и сожаление. Только в чистой благородной душе могут жить такие чувства.
Как его можно не любить? Как им можно не восхищаться? Он же идеальный мужчина, всегда, несмотря ни на что, старающийся следовать своему кодексу чести, всегда стремящийся поступать правильно.
Вспомнив его взгляд, направленный на меня, когда он утром целовал мне руку, взгляд-изумруд, смотрящий прямо, проникающий в душу, я завершила мелодию. И, открыв глаза, снова оказалась одна, в полутемной комнате, наедине со своими несбывшимися надеждами. Что ж, кому-то – жить и любить, а кому-то – лишь издалека наблюдать. Последняя участь, похоже, моя.
Я возвращалась с тренировки по метанию ножей, когда мне в коридоре встретился Георгий.
– Доброе утро, – с улыбкой поприветствовала я нашего завхоза.
– Доброе, – улыбнулся он в ответ и покраснел.
Все-таки меня тревожило его постоянное смущение в моем присутствии. Не хотелось задумываться о причинах такого поведения, но ответ напрашивался сам собой.
– Вы куда-то торопитесь, мадемуазель Ольга?
– Нет, иду к себе, – неуверенно ответила я.
– Тогда позвольте показать вам одно место, которое я давно здесь приметил.
Постояв некоторое время в нерешительности, я подумала, что плохого в этом ничего нет, и приняла приглашение. Георгий повел меня куда-то на самый верх монументального строения, в котором мы жили, и вот, когда я уже начала сомневаться в правильности принятого решения, мы вышли на огороженную площадку, которая огибала все здание. Как только я взглянула перед собой, у меня перехватило дыхание от восхищения.