Я выпалил:
— Почему ты не покончишь с этим? Раз и навсегда. Это будет тяжело некоторое время, но все лучше, чем жить так. Почему ты не покончишь с этим?
— Ты думаешь, что это легко? — улыбнулся Хант.
— Нелегко, — согласился я. — Это будет очень тяжело. Но надо что-то сделать.
— Я сам хотел бы что-нибудь сделать, — ответил Хант.
— Неужели это действительно так безнадежно? — промямлил я. — Может быть, в конце концов она придет к тебе? Ты не пробовал?..
— Это совершенно безнадежно, — ответил Хант. — Иногда несколько минут или несколько часов я чувствую, что это не безнадежно, несмотря ни на что, мне кажется, что она меня любит. Но разумом я понимаю, что почти ничего для нее не значу. Когда я не рядом с ней, она забывает обо мне. Я это знаю. Когда же я рядом, она немножко ласкова, немного высокомерна, а в общем ей очень скучно со мной.
— Ей скучно с тобой! С ее глупостью ей еще скучно!
— Тем легче наскучить ей, — сказал Хант. Вид у него был усталый.
Я попросил еще выпить. Раздражение мое уже прошло, мне хотелось теперь избавиться от ощущения безысходного страдания, передавшегося от Ханта мне. Я заметил, что он наливает только один стакан.
— Почему ты не пьешь? — спросил я.
— Я очень много пил год или два назад. Чтобы забыть школу. Какая тупость царит в этом городе! Ты даже представить себе не можешь. И чтобы забыть…
Он подал мне стакан.
— Чтобы забыть, что я люблю. Иногда мне это удавалось.
— А потом?
— Потом, — с расстановкой сказал он, — я решил, что лучше я пройду через все это, чем вообще перестану чувствовать что бы то ни было.
Я выпил, думая, с какой самоотверженностью он старался сохранить в себе человека. Стойкость Ханта, его требовательность ко мне, к моей честности и его поломанная жизнь — все это смешалось и, пока я пил, словно просачивалось внутрь меня, уходило глубже, чем мои мысли. Теперь это стало частью меня самого, пробудив во мне что-то, спрятанное глубоко в недрах моего существа.
Теперь со мной снова был Хант, мой друг, у которого я был в неоплатном долгу. Я смотрел на него и вспоминал горячие споры в лондонских барах, наши вечера, большие надежды и короткие ссоры наших студенческих дней, все эти картины теснились в моей голове, воссоздавая образ Ханта тех времен, когда он был моим старшим другом, С тех пор как мы расстались, я кое-чего добился на пути к успеху, а он остался ни с чем. Но в памяти моей он сохранился таким, как был, иногда подающим советы, не таким разговорчивым, как я, слегка насмешливым и великодушным, и этот его образ смешался с тем Хантом, каким он стал сейчас, — несчастный, беспомощный и тем не менее вызывающий во мне уважение и былую привязанность.