В период между концом войны и началом научной революции такой стройности в теории атома не было. Мысленные схемы носили характер разрозненный, условный, паллиативный и воплощали скорее робкие упования, нежели научно-обоснованные идеи.
Потом почти одновременно несколько ученых разными путями пришли к одной и той же мысли. Модель атома не удовлетворяла их. Поэтому, сказали они, давайте вообще освободимся от моделей. Перестанем думать об этих абстрактных объектах так, словно они являются обычными объектами, которые мы можем видеть и трогать. Вместо этих абстрактных объектов мы возьмем математические выражения. Это будут все те же «атомы», но мы опишем их определенным математическим методом вместо того, чтобы пытаться мысленно нарисовать картину явлений, недоступных восприятию пяти человеческих чувств. Эта новая мысленная схема является наиболее стройной из всех, какие можно построить, чтобы удовлетворить экспериментальным данным; в этой идее была простота, которая пришла в голову одновременно целому ряду ученых. Иона дала свои результаты. Она дала такие результаты, как ни одна другая идея в истории науки. Как только была отброшена модель атома и созданы новые математические теории, наука об атоме сразу приобрела стройный вид. Вначале, раньше чем приняться за расчеты, пришлось отказаться от некоторых наиболее консервативных математических методов. Затем в немецких и английских научных журналах одна за другой стали появляться работы на эту тему, С появлением новой теории аномалии перестали быть аномалиями, факты, которые ставили нас раньше в тупик, теперь полностью отвечали ей; каждый, кто мог прочитать эти работы, убеждался в правоте новой идеи, как никогда раньше в отношении ни одной научной концепции.
2
Я окончательно уверовал в эту теорию в конце весны. Новая теория не оставляла и тени сомнений. Никогда раньше я не испытывал в такой степени умозрительной определенности. Теперь, когда вся теория выстроилась у меня перед глазами, я должен был решить, какие изменения она внесет в мои собственные планы.
Было очень легко себе представить, что теория кристаллов войдет в качестве составной части в эту новую теорию. Уже намечались пути решения большинства проблем, занимавших меня. Даже когда я читал первые работы по квантовой механике, у меня начали появляться кое-какие общие соображения в отношении кристаллов и молекул. Было очевидно, что в ближайшем будущем новые методы заставят пересмотреть мои работы и мои выводы будут выглядеть, как догадки чересчур развитого ребенка.