Сейчас, наблюдая, как Шерифф очаровывает Мону, а Хант робко подает ей чай, я гадал, чем она их пленила. Мои раздумья прервала вторая девушка.
— Знаете, — сказала она, — а ведь все были бы шокированы, если бы узнали, что мы встречаем рассвет в комнате у мужчин.
Я посмотрел в окно и в просвете между домами увидел, что небо посветлело и приобрело холодно-желтую окраску; я улыбнулся Одри, которую мне полагалось занимать, пока мои друзья состязаются около ее подруги. Ей только исполнилось девятнадцать, и в том, как она двигалась и откидывала назад свои рыжие волосы, чувствовалась небрежная юная неловкость. В ее манере говорить проявлялась самоуверенность и жизнерадостность.
— Если бы они видели это собственными глазами, они не были бы шокированы, — сказал я. — Вот взгляните!
Действительно, утро было холодное, и все мы, даже Шерифф и Мона, сидели друг от друга на вполне приличном расстоянии.
— Ну, это же другое дело, — сказала Одри.
— Другое дело! И это все, что вы можете сказать, — смеясь, повернулся к ней Шерифф. — Вы боитесь признаться, что вы взволнованы! Чем же вы лучше тех, кого вы хотите шокировать! Мы должны быть взволнованы всем, что мы делаем, — он хихикнул, — и посмеиваться над собой из-за того, что нас это возбуждает.
— А вы возбуждаетесь? — спросила, улыбаясь, Мона.
Я все больше удивлялся, что она может нравиться им.
— Конечно, — ответил он.
— И что же вас возбуждает больше всего? — спросила Мона.
Хант вступил в разговор:
— Этих двух молодых людей больше всего на свете возбуждает наука.
Мона спросила у Шериффа:
— Неужели правда?
Хант запнулся, а потом сказал:
— Они вам не поверят, если вы им скажете, что человеческая личность должна быть на первом месте.
Шерифф быстро вмешался:
— Пожалуй, для четырех часов утра этот разговор неуместен и может ввести в заблуждение. Когда мы говорим, что наука должна быть на первом месте, это отнюдь не значит, что мы ничем другим, помимо науки, не хотим заниматься. Просто мы убеждены, что наука представляет собой самое увлекательное дело, на которое стоит потратить жизнь. — Он обернулся к Моне. — Давайте продолжим наш разговор, — сказал он ей, и она улыбнулась.
Одри спросила меня:
— Вы согласны с тем, что он говорит?
— Да, — сказал я, — пожалуй, да.
— Звучит это довольно необычно, — она поджала губы, — но… но, мне кажется, я могу это понять.
Я проводил ее до дома, а Шерифф отправился провожать Мону, после чего я вернулся к Ханту, и мы с ним еще прошлись до Хайбери. Был холодный ветреный рассвет, полоски облаков перечеркивали оранжевое на востоке небо. Некоторое время мы шли молча.