Я представил себе Люти, вежливого и решительного, учтиво настойчивого, прогуливающегося с девушкой под липами, и прохожих, наблюдавших за их лицами, когда на них падал свет фонаря.
— Я так и не сказал ей «ты» в тот вечер. Но через несколько дней мы жили так, словно мы были женаты. Во всех отношениях. И я сказал ей, — улыбнулся Люти, — как это странно, что на прошлой неделе она не разрешала обращаться к ней на «ты».
Я рассмеялся. В глазах у Люти мелькали искорки.
— И вот мы стали жить так, словно мы женаты. Во всех отношениях. Я бы хотел, если бы мог, рассказать вам о ней. Она высокая и сильная и — мне кажется — красивая. Впрочем, это было бы странно, если бы она не казалась мне красивой. Она для меня во всем. В спорте, в политике, в книгах — всюду она со мной. И ей очень весело со мной. И я тоже становлюсь веселым с ней. Мы смеемся простым ребяческим шуткам. Иногда, когда мы вместе, мы и ведем себя по-ребячески. Я ведь не всегда такой, каким вы меня видите, — пояснил Люти.
Он замолк, мы осушили стаканы и заказали еще.
— Мы были счастливы, — продолжал Люти. — Я никогда не думал, что могу быть так счастлив. Иногда она мне казалась матерью, иногда другом, иногда даже дочерью. И каждый раз, когда я вижу ее, мне кажется, будто я вижу ее в первый или во второй раз в жизни.
Люти говорил медленно, между словами были паузы. Но я жадно впитывал каждую фразу.
— Мы не поженились, — говорил Люти. — Если она выйдет замуж, она потеряет свою работу. А у нее хорошее положение. Если она сохранит свое место, то она сделает довольно хорошую карьеру для женщины. А она честолюбива. Я хотел жениться. Она тоже. И мы хотели бы потом иметь детей. Но из-за ее работы я до сих пор не могу на ней жениться. Пока она не удовлетворит свое честолюбие. И пока я сам не устроюсь получше. Нам ведь здесь платят не так хорошо, как у вас в Англии. Я смогу получать… как это перевести на ваши деньги… четыреста фунтов в год не раньше, чем через два года. Мне тогда будет уже тридцать.
Я внимательно рассматривал его голову. Волосы у него были необыкновенного каштанового цвета, лицо продолговатое и худощавое. Я с удивлением заметил, как женщины провожают его взглядом, когда он входит в кафе. Я вспомнил о Чарльзе Шериффе, обладавшем тем же даром.
— Так что я еще не тот мужчина, который может жениться, — торопливо говорил Люти. — Во всяком случае, не на женщине с ее положением. С лучшим положением, чем у меня. Поэтому мы не думаем о женитьбе. Мы были счастливы, но знали об этом только наши самые близкие друзья.
Он остановился и посмотрел на меня. Глаза у него были печальные.