– И что же они изготавливают?
Флинн вспомнила только Карлоса и ребят с их поделками из кайдекса.
– Чехлы, ножны. Украшения.
Украшений ребята не делали, но без разницы.
– И как это связано с моим творчеством?
– Попытки охватить реальность вне рамок гегемонии, – сказал имплант. – Другой. Героически. Неукротимое любопытство, одухотворенное вашей имманентной человечностью. Вашим гуманизмом. – Флинн чувствовала, что у нее глаза лезут из орбит. Она выдавила улыбку.
Даэдра глянула на Уилфа:
– Моим гуманизмом?
– Именно, – сказал Уилф. – Анни считает твой имманентный гуманизм наименее ценимой частью твоего творчества. Ее анализ направлен на устранение этого противоречия. Доводы, которые она приводит, буквально раскрыли мне глаза.
– Вот как, – проговорила Даэдра, глядя на него.
– Анни очень робеет в твоем присутствии. Твое творчество для нее – все.
– Вот как?
– Я так счастлива вас увидеть, – сказала Флинн. – Снова.
– Перифераль нисколько на вас не похожа, – заметила Даэдра. – Вы в мобиле на пути в Бразилию?
– Анни сейчас должна медитировать, но она манкировала сеансом, чтобы попасть сюда. Неопримы, которые согласились ее принять, требуют, чтобы гости удалили все импланты. Редкая самоотверженность с ее стороны.
– Кто это? – по-прежнему глядя на нее.
– Не знаю, – ответила Флинн.
– Прокатка, – сказал Уилф. – Я нашел ее через «Синдром самозванца».
– Я очень сожалею насчет вашей сестры, – промямлила Флинн. – Узнала про нее только здесь. Какое печальное событие.
– Отец до вчерашнего полудня воздерживался от окончательных заявлений, – сказала Даэдра без тени печали.
– Он здесь? – спросила Флинн.
– В Балтиморе, – ответила Даэдра. – Он не путешествует.
И тут из толпы за ее спиной вышел мужчина с балкона. Не в коричневом халате, а в черном костюме. Темная бородка чуть отросла, подстрижена. Улыбка.
– Черт, – прошептала Флинн.
Глаза у Даэдры сузились.
– В чем дело?
Щелчок языком по нёбу. Дерганье кадров вокруг мужчины.
– Извините, – сказала Флинн. – Я такая бестактная. Вы моя любимейшая художница. У меня прямо дыхание сперло. Да еще спросить вас про отца, когда вы только что потеряли сестру…
Даэдра смотрела на нее, но обратилась к Уилфу:
– Я думала, она англичанка.
– Бразильские неопримы, к которым едет Анни, – американцы. Она вживается в образ.
Мужчина с балкона прошел мимо, не глянув в их сторону, и Флинн подумала: как можно не обернуться на Даэдру?
– Я вижу, мы пришли не вовремя, – сказал Уилф. Он не мог знать, что Флинн опознала убийцу (эх, надо было договориться об условном сигнале!), и просто блефовал. – По крайней мере, вы возобновили знакомство…