Она согнула телик, придав ему свой любимый игровой угол, вбила «Гаптраз» в окошко логина, ввела длиннющий пароль и щелкнула «ВОЙТИ». Ничего не произошло. И вдруг – будто вспышка фотоаппарата в старом кино – весь дисплей залило светом, серебристым, как шрамы от гаптики. Флинн заморгала.
В следующий миг она уже шла вверх с пусковой платформы на крыше фургона. Как в лифте. Панель управления пока не появилась. Обо всем этом Бертон предупредил, а вот о чем он не сказал, так это о голосах: со всех сторон звучали настойчивые шепотки, словно целое облако невидимых фей – полицейских диспетчеров.
Нижний обзор показывал уменьшающийся прямоугольник фургона. Верхний – бесконечное здание, обрыв высотой с целый мир.
4. Нечто, столь нерушимо приобретенное
Лоренцо, оператор Рейни, профессионально твердым и неторопливым взглядом отыскал Даэдру в окне, выходящем на верхнюю носовую палубу мобиля.
Недертон ни за что бы не сознался Рейни, да и вообще никому, что жалеет о романе с Даэдрой, злится на чужой, брутально-примитивный образ, который она ему навязала.
Сейчас он (а вернее, Лоренцо) смотрел на Даэдру через окно. На ней были солнцезащитные очки и кожаная летная куртка, больше ничего. Недертон против воли отметил подновленный с их прошлой встречи ирокез на ее лобке. Татуировки, как он догадывался, стилизованно изображали течения, за счет которых возникло Северо-Тихоокеанское мусорное пятно. Свежие и блестящие, под какой-то мазью на основе силикона. Идеально подобранной, чтобы их подчеркнуть.
Часть окна уехала вбок. Лоренцо шагнул вперед. «У меня на связи Уилф Недертон», – прозвучал в ушах его голос. Эмблема Лоренцо сменилась эмблемой Даэдры.
Она вцепилась руками в лацканы расстегнутой куртки:
– Привет, Уилф!
– Рад тебя видеть, – сказал он.
Даэдра улыбнулась, показывая зубы, форму и расположение которых определяла, наверное, целая комиссия дизайнеров. Плотнее запахнула куртку, держа кулаки под горлом:
– Ты злишься из-за тату.
– У нас была вполне определенная договоренность.
– Я должна делать, что мне хочется, Уилф. Я не люблю в чем-либо себе отказывать.
– Не мое дело вмешиваться в твой творческий процесс, – сказал он, стараясь направить энергию крайнего раздражения в поддельную искренность. Это была его фирменная алхимия, но сегодня мешало похмелье. – Помнишь Анни, эксперта по неопримитивизму? Умненькую?
Глаза у Даэдры сузились.
– Это которая смазливая?
– Да, – отвечал Недертон, хотя сам так не думал. – Мы с ней пропустили по стаканчику после заключительной встречи в «Коннахте», перед моим отъездом.