— Сказано в священном писании: «Где же содеется грех, тамо будет и покаяние». Слышу, не один о том вспоминает.
— Это что — о вере католической?
— Казак о воле печалится.
— А что казакам — ветер запрета не знает!
— Не туда дует ветер: кто ухватился за бунчук, достатки себе копит, отчий дом забывает.
— Говорят, запорожцы с турком на войну снаряжаются? Бей его, сила божья, пойду тогда и я.
Ярина стояла около печи, затаивши дух. При последних словах она встрепенулась и впилась в отца большими серо-голубыми глазами.
Он невольно оглянулся на дочь и умолк на полуслове.
— Ты что, еще не отведывал соленой воды? — спросил кобзарь.
— Это почему не отведывал? — вдруг рассердился Верига. — А где ж я ухо оставил, когда не на галере? Гололобый как рубанул, так я ухо в кармане принес.
— И Максим Кривонос там был? — неожиданно для себя спросила Ярина, но сразу же смутилась и опустила глаза.
— Максим, говорят, тогда ходил гишпанцев воевать, — сказал Верига, удивленно взглянув на дочь.
— А что ты о побратиме говорил?
— Это в том году и было, когда мы с Самойлом побратимами стали.
Кобзарь снова повернулся к хозяину.
— Задумали тогда на Сечи в море идти, турок потревожить, а у казаков давно уже сердце кипело против султана из-за татар: сколько той ясыри [Ясырь – живая добыча, мирные жители, захваченные в плен татарами] перетаскали басурманы!
И Верига стал рассказывать об одном из таких походов.
В то время Польша заигрывала с Турцией и строго-настрого запрещала казакам выходить в море. Но и в том году, как это всегда бывало, королем не были выплачены причитающиеся казакам деньги, а у казаков был уговор ждать только до дня святого Ильи. Однако казаки стали съезжаться на Сечь уже в конце июня, сразу же после Ивана Купала: кто с Луга, кто с поля, а кто из лесу. Тысячи три человек собралось, и на раде первым делом избрали атаманом Хмеля молодого, Михайлова сына: и казак был отважный и по-турецки умел балакать, в самом Царьгороде [Царьгород - современный Стамбул] два года в плену пробыл и научился. Стали сбираться в поход. Кошевой приказал казацким хуторам везти на Сечь припас — порох, свинец и сухари, — а тем временем на Днепре строили челны. За две недели полсотни с лишком чаек смастерили да на каждую чайку по четыре, по шесть фальконетов поставили.
— А фальконеты какие! — увлекшись, воскликнул Верига. — Один, бывало, как пальнет — рыба на воду всплывает, а как шесть разом — на версту камыш поляжет. С такой арматой [Армата - артиллерия] хоть на Царьгород можно было двинуть. Но на этот раз решили наведаться только к анатолийским берегам.