— Свои, свои, пане поручик. Максима еще не забыл, Кривоноса? Давай сюда пистоль. И за саблю не хватайся.
Быховец словно подавился, потом с укором, подчеркивая каждое слово, сказал:
— Что ты надумал, пане атаман?
— Отъедем немного вперед.
Когда казаки и валахи остались позади, Максим Кривонос сказал:
— Ты, пане поручик, имеешь голову на плечах и должен понимать, к чему идет — польской администрации наступает конец. Но, как говорится, без ногтя и блохи не убьешь — хлопам, да и казакам нужно оружие. Вот и все!
— Это разбой!
— О ком печалишься, пане Быховец?
— Я на службе.
— Помогаешь панам виселицами путь на Украину метить?
— Ну, я дознаюсь, кто тебе помогал. Я ему добрую виселицу приготовлю.
— Папе Быховец, нам все помогают, кто думает не только о себе. И тебе так делать следует! А не хочешь, так хоть не мешай. От моих казаков я тебя спас, а от Зосиного мужа спасать не буду.
В темноте не видно было лица поручика, но слова эти, наверное, попали в цель. После паузы Быховец убитым голосом сказал:
— Ты опозорил меня перед князем Вишневецким. Он не поверит моему слову, прикажет голову мне отрубить.
— Да он тебе и так не верил! Разве не кричали паны-ляхи нам в глаза, мол, хлоп шагу без вранья не ступит? Мы для Польши, что волосы на голове: мало — берегут, много — стригут... А такие, как ты, стричь помогают... Лях с татарином считается, перед турком заискивает, а наш брат, какого он ни будь знатного рода, для него только хам. За то, что нашим потом и кровью живут. Посмотрим, как сами управятся, а уж нам хуже не будет...
— Безголовые вы, — а турки? — раздраженно бросил поручик.
— А мы с Московией объединимся. Вместе пойдем. Говорю не для того, чтобы ты князю передал. Такой костью и султан подавится. На помощь Острянину пришло пятьсот донских казаков, а попросим лучше — теперь придут и все пять тысяч.
Впереди послышался топот. Мартын засвистел на манер маленькой птички-волосянки, в ответ раздался такой же свист.
— Узнай! — коротко приказал Кривонос.
Всадники сблизились и возбужденно заговорили.
К ним подъехали и Кривонос с поручиком. Подавленный случившимся, Быховец утратил способность соображать и ехал рядом с Кривоносом как неживой. Мартын обернулся.
— Кончили уже, пане атаман... Пять возов.
— Кто это приехал?
— Саливон, пане атаман, — возбужденно ответил всадник из темноты.
— Ты что-то больно веселый?
— Ага... Хоть одним глазком, а видел...
— О деле говори.
— Григор прислал сказать, что все в порядке: людей замкнули в казармах, стража, наверно, не раньше утра прочухается, а оружие уже отправил... Сторож у амбаров наделал было шуму, ну, его пришлось...