Занемогшего младенца мыть в бане, произнося: Стану я, раб божий (имя рек), благословясь, выйду перекрестясь из избы дверьми, из двора воротми; выйду я в чистое поле; помолюсь и поклонюсь на восточную сторону; под восточной стороной есть окиян-море; на окияне-море ходит щука бела, зубы укладны, хвост булатный, поедат и пожират у раба божия (имя рек) уроки, и прикосы, и грыжи, и баенны нечисти, чтобы ни в вечерню, ни на нову, ни на ветху и ни на перекрою месяцу Во веки веков!
Аминь!
Будьте, мои слова, замком замкнуты, ключом заперты!
Примечание: этот заговор должен был сработать в любое время месяца: то есть ни тогда, когда месяц молодой, или старый, или на ущербе, ни тогда, когда его нет на небе.
При отнятии ребенка от груди
Накрывается стол, на столе ставятся разные яства и при них кладется березовый прутик, ребенка садят к столу и, смотря в окно через его голову, тихо говорят:
Как лес не тоскует по дереве,
так ребенок не тосковал бы о грудях!
После этих слов замечают, что ребенок станет хватать из поставленного на столе, тем и надо его больше кормить; если схватит прутик, значит, должно этим средством принуждать ребенка, когдаон не ест чего-нибудь по капри>зу.
Господи, благослови, истинный Христос!
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа аминь! Портевщику, колдовщику, портевщице и колдовщице на синем море белой пены не прихлебать, морской глубины не измерить, небесной высоты не опознать, меня, раба божня (имя рек), ввек живучи, не испортить и никакой порчи не пустить: ни в буйную голову, ни в ретиво сердце горячее, ни в легкие, ни в печень, ни в грудь белую, ни в поясницу поперешную, ни в крыльца!
Запрусь же я, раб божий (имя рек), от портевщика и от колдовщика, от портевщицы и от колдовщицы и от всякого лихого человека крепким замком, железным ключом, и отпущу я, раб божий (имя рек), ключ этот в окиян-море; когда портевщик или колдовщик, портевщица или колдовщица на синем море белу пену прихлебают, морскую глубину опознают, всю небесну высоту измеряют – и тогда меня, раба божия (имя рек), не испортить во веки вечные! Аминь!
* * *
Встану благословясь, пойду перекрестясь из избы дверями, из сеней воротами в чистое поле, к синему морю; в окиян-море пуп морской; на том морском пупе – белый камень Олатырь; на белом камне Олатыре сидит белая птица; летала та белая птица по городам и пригородам, по селам и приселкам, по деревням и придеревням; залетела тая белая птица к рабу божиему (или рабе божией, имя рек) и садилась на буйную голову, на самое тимя; железным носом выклевывала, булатными когтями выцарапывала, белыми крыльями отмахивала призоры и наговоры, и тяжкую немочь – из мозгу, с костей, из ясных очей, с буйной головы, с белого лица, с черных бровей, с ретива сердца, с белых рук, с резвых ног, из тридевяти жил становых, из всего стану человеческого; уносила та белая птица призоры и наговоры, и всякую немочь за синее море, под белый камень, под морской пуп!