– Да, а южнее, говорит, стоят части двадцать девятой моторизованной, четвертой и третьей танковых дивизий. Их дивизия будет сменяться первой кавалерийской.
– Спросите его: когда они собираются наступать?
– Не знает, не интересовался. Говорит, что он до войны пекарем был, в Вене. Спрашивает, где у нас здесь почта.
– Это зачем ему?
– Хочет матери пятьдесят марок отправить, в плену они ему все равно будут не нужны.
Все засмеялись.
– Ну и фриц. От нас матери в Германию деньги посылать! Вот чудак-то.
– Тихон Васильевич, – попросил Шапошников капитана Филимонова, – срочно доставьте пленного в штаб дивизии.
«А ведь это интересно, что их дивизию отсюда снимают. Видимо, готовят группировку для удара», – подумал Шапошников и сказал Бакиновскому:
– Сегодня ночью надо обязательно взять еще одного пленного. Готовьте группу Абрамова.
– Разрешите я сам схожу, товарищ капитан.
– Разве больше некому?
– Шажок только вчера ходил, отсыпается. А Абрамов – что-то глаза мне его сегодня не нравятся: убьют еще.
Поздно ночью Бакиновский разбудил Шапошникова.
– Товарищ капитан, есть пленный, кавалерист!
«Неужели танковая дивизия уже ушла? Быстро…»
– Разбудите Иоффе. Как ты его приволок? Сам брал? – спросил Шапошников, затягивая ремень.
– Нет. Помните, я говорил, что есть у меня один юрист недоучившийся, бывший вор-наводчик из Одессы. Он и взял. Парень безответственный, но смелый.
Быстро допросив пленного, Шапошников позвонил в штаб дивизии. У телефона был майор Кустов.
– Алексей Федорович, только что привели пленного, из первой кавалерийской дивизии. Сегодня ночью они начали менять танкистов. Значит, тот пекарь-австриец сказал правду.
– Хорошо, – сонным голосом ответил Кустов. – Я доложу Гришину. Ты смотри: пятый пленный за две недели! А в тех полках, сколько ни ползают, ни одного.
30 сентября, перед обедом, командир роты лейтенант Вольхин сидел у своего блиндажа и сушил портянки, щурясь на осеннем солнышке. Было тихо, немцы не стреляли второй день, и поэтому напряжение спало, хотелось лежать и смотреть в небо, на бегущие белые облака. «Эх, за грибами бы сейчас…» – тоскливо подумал Валентин.
– Нет, я тебе точно говорю: Рот Фронт у них действует, – услышал Вольхин разговор за спиной. – Ну, сам посуди: позавчера десять снарядов упали и только два разорвались. Значит, кто-то их там испортил!
– Дожидайся. Просто упали в болото, поэтому и не разорвались.
– Ну что ты мне говоришь? И в болоте рвутся так же, я же знаю!
– Рот Фронт… Все они за Рот Фронт, когда за глотку его возьмешь. Помнишь, когда сюда от Трубчевска шли, колодец нам попался – битком набитый ребятишками мертвыми. Тогда еще немца взяли, шахтером оказался, руки свои показывал – «арбайтер». Вот тебе и пролетарий…